Господин изобретатель

Во-первых, получение кустарной взрывчатки незаконно. Несмотря на большое количество всяческих рецептов и описаний в интернете (включая Википедию), никто не гарантирует, что вы не получите химического ожога и не лишитесь пальцев.

Во-вторых, я сознательно нигде не буду давать подробного описания этих процессов, так что не соблазняйтесь кажущейся простотой реакций, большинство из них вообще каталитические.

Поэтому прошу отнестись к этому тексту как к игре для взрослых, а не как к руководству к действию – ничего хорошего из этого не выйдет.

Глава 11. Вроде все хорошо

Далее у нас пошла более размеренная жизнь: через день появился от деда посыльный с письмом, где меня дед приглашал на чашку чая. При встрече дед спросил, как идут дела. Оказывается, он тоже видел газетные статьи и посмеялся над ними, я рассказал и о «Неделе». Пока нам этой газеты из Питера не прислали, но я обещал деду рассказать, что и как там напишут.

Прикинули, сколько нужно будет «Русского пурпура фабрики Степанова». Дед сказал, что много делать шелка не надо, еще Иванов шелк крутится на рынке – там же и провинциальные перекупщики покупали его штуками. А в штуке шелка (он тонкий) может быть до 80–100 аршин. Аршин обычного белого шелка шел по рублю, Ваня продавал по пять, потом поднял до семи рублей. И если у него было полторы тысячи аршин, то где-то 5–6 тысяч он на них получил, если не больше. Видимо, полторы тысячи аршин уже все у перекупщиков закончились, пора вбрасывать на рынок новую партию. Дед не спешит – хочет подгадать к традиционной распродаже на Фоминой неделе – вторая неделя после Пасхи. Такая распродажа в Московских торговых рядах[22] называлась «дешевкой». До этого на рынке будет «Русский пурпур» по 7–8 рублей – аристократия и богатые купчихи и по этой цене купят. А к «дешевке» будет готово основное количество товара, цену сбросят до 4–5 рублей, и все с прилавка сметут с визгом, потом цена снова поднимется до семи рублей, и все будут считать ее достойной. Кто не хочет ждать до следующей «дешевки» и рисковать оторванными в давке подолами и исцарапанным чужими шляпными шпильками лицом – пусть покупает. Во время «дешевки» модницы обычно приходят загодя, до открытия лавок, и, не соблюдая никакой очереди, ломятся после открытия в лавки за дешевым товаром, набирая даже то, что им не надо, главное, что цена ниже на четверть или треть. Прямо как на сэйле в двадцать первом веке – ничего не изменилось – и это «чистая» публика, многие из них гордятся, что они – дворяне. При этом жены тратят на покупки столько, что мужья хватаются за голову, получая потом счета с «дешевой» распродажи. Бизнес, господа, ничего кроме бизнеса! Так что дед планирует продать тысячу-две аршин до Пасхи и не менее десяти – после. Выручка составит около 60–70 тысяч рублей, а прибыль – не менее сорока, при условии, что выплаченные нам за привилегию деньги будут там учтены.

Красильня у деда в Купавне, вот туда нам с Генрихом и предстоит прибыть поездом, как сделаем краски на 15 тысяч аршин. Красильщики уже подобраны, сейчас они заняты другой окраской, а когда приедут – на два-три дня их передадут нам. За краской будет прислан транспорт, а нас встретят на станции, достойно разместят и будут кормить-поить все время, потом так же вернут в Москву. Как я раньше договаривался с дедом, стоимость краски он оплатит отдельно, аванс пятьдесят процентов и, поскольку ее потребуется ровно в десять раз больше, чем было сделано для Ивана, то общая стоимость изготовления краски составит около 4000 рублей.

– Дед, я обещал тебе, что о всех новых красителях ты узнаешь первым, так вот, мы попытались сделать желтый краситель, что уже тридцать лет известен немцам.

– И что же, внучек, получилось? Желтый цвет красивый, солнечный, яркий и теплый, бабам нравится, они яркое любят. Али не сложилось что? Ну, что ты мнешься, давай, признавайся!

– Да все получилось, только вот оказалось, что это не просто краска.

– И что там такого волшебного? Помню, ты о новых лекарствах мечтал, грозился болезни победить. Неужели удалось?

– Нет, дед, не все так просто, если бы не обещание, которое дал тебе, обо всем новом сразу докладывать, то забыл бы о том, что у нас вышло. Генриху я тоже велел молчать.