Господин изобретатель

– Да, он сказал, что ему все ясно, на днях подаст. А ты знаешь, Сашка, пурпурный шелк в первый же день «дешевки» смели, просчитались мы с тобой, – тут дед заговорил как купец, упустивший верные деньги. – Оказалось, что в Торговые ряды почти не привезли шелка, его еще до Фоминой недели распродали, разве что и осталось немного на складах.

– Вот видишь, надо тебе, дед, при красильнях собственное производство краски открывать, нанять химиков, может даже заграничных, пусть делают.

– Генрих нанял химика, а тот шпионом оказался, – посетовал дед, – а от них, шпионов этих, одни только беды. Ты вон на себя посмотри, – еле-еле оклемался, а уже норовишь в Петербург ехать, взрывать там чего-то. Может, спокойнее будет к моему делу тебя приставить, парень ты умный и способный, – кивнул дед на книжки. – Я вот посмотрел в них, да ничего не понял, цифры-то каждый купец знать хорошо должен, а там, кроме цифр, закорючки непонятные, а ты, выходит, разбираешься…

– Дед, чтобы на шпиона не нарваться, надо самому людей отбирать, – подал я здравую идею, – а не нанимать тех, кто сам набивается. А этот Альфред поганый сам к Генриху пришел, да еще и соотечественником оказался, земляком, ну как такого не взять? Да и, откровенно говоря, химик он был хороший, лекарство-то он синтезировал, а не Генрих, да и индиго, хотя индиго он просто скопировал с немецкого, заявку могли отклонить.

– А ты знаешь, внучек, что поверенному моему жалобу от британцев передали, мол, мы у них украли секрет получения пурпурной краски, – озадачил меня дед, – и грозятся судом!

Вот те раз – меня как обухом по голове ударило, – только этого еще не хватало. А как же все поверенные и чиновники пропустили заявку? Или смазка была очень знатная, то есть, как бы сказали в мое время, коррупционная составляющая. Еще раз убеждаюсь, что за все в этом мире надо платить, а если перешел дорогу сильному хищнику, то платить дважды. А вдруг взрыв в лаборатории – дело рук агентов Нобеля, которые хотят не допустить конкурентов к взрывному делу и не дать тем самым нам отгрызть существенную долю рынка динамита. Для этого и пары пудов динамита не жалко, а дурного германского шпиона сами и подставили, может, это его обугленный хребет нашел жандарм Агеев. Никто же капитана разведывательной службы германского генштаба Альфреда Вайсмана после этого не видел! Правда, не видели и Генриха, а что, если его похитили и держат где-то?

– Нет, Сашка, скорее Нобель тут ни при чем, – рассуждал дед в ответ на мои догадки, – хотя, конечно, не знаю, рассматривал ли ротмистр такой фортель, он же мне не докладывает! Да и не могли где-то Генриха полгода держать. И как же ты все это представляешь? Вышел немчик на Полянку, а его тюк по голове и в проулок к вашему забору потащили, другие подручные связанного Генриха вытаскивают через дыру в заборе, вместо него кладут тело шпиона и взрывают? Нет, так среди купцов и промышленников не бывает, у нас все проще.

Поговорив еще с дедом про мое лечение, мы расстались, и я остался наедине со своими думами. Агаша теперь дежурила в коридоре, на сестринском посту и помогала с тяжелыми больными, а мне провели кнопку вызова, хотя я ей не пользовался, если что надо, сам вставал. Через неделю доктор разрешил мне прогулки, и мне принесли новый больничный халат и шапочку, чтобы предохранять еще чувствительную кожу от весеннего солнца. Волосы помаленьку отрастали, и я начал отращивать бородку с усами. У Сашки-то раньше они не очень росли, но после того, как я начал интенсивно заниматься физкультурой, за счет выброса стероидов пробудился и мужской тип оволосения, и мальчик стал превращаться в мужа. Если бы не пожар, я мог бы уже ходить с приличной бородкой, была у меня такая идея отпустить ее для солидности. Сейчас же волосы были реденькие и, самое неприятное, – какие-то пегие, с сединой.

Лиза пока больше не приезжала, дед привозил мне только приветы от нее, привез еще математические и химические журналы – я хотел познакомиться с трудами наиболее продвинутых ученых. Надо ехать в Питер! Но Леонтий Матвеевич даже слышать об этом не хочет, не ранее чем через два-три месяца, когда я окрепну, а то он не гарантирует осложнения – кожа еще очень ранима и могут начаться инфекционные осложнения, а тогда – грубые и обезображивающие келоидные рубцы[45]. Доктор и так был против прогулок:

– Всюду инфекция, вам этого не понять, молодой человек. Вот разовьется келоид – никакой хирург не поможет, и будете мучиться всю жизнь. Никаких дальних поездок по железной дороге, и думать об этом забудьте!

И тут опять как черт из табакерки внезапно появляется известный жандарм.

– Желаю здравствовать, Александр Павлович, вижу, что состояние ваше все лучше и лучше, – на этот раз Агеев был подчеркнуто бодр, энергичен и любезен. – А я привез вам свежие новости!

– И вам всех благ, любезный Сергей Семенович, – подчеркнуто вежливо ответил я. – Позвольте узнать какие, хорошие или плохие?

– Хорошие, всенепременно хорошие, – продолжал, улыбаясь, ротмистр. – Следствие наше вполне закончено, преступник изобличен и даже сознался!