Господин Пунтила и его слуга Матти

В ту минуту как Матти хочет уйти в другую дверь, входит Ева.

Ева. Я хочу, чтобы вы меня отвезли на станцию!

Матти. Придется минут пять подождать, пока я подам машину. Подъеду к парадному.

Ева. Отлично. Но вы даже не спрашиваете, зачем я еду на станцию?

Матти. Я бы сказал, что вы хотите поспеть к одиннадцатичасовому поезду в Хельсинки.

Ева. Кажется, вас это ничуть не удивляет.

Матти. А зачем мне удивляться? Если шоферы начнут удивляться, все равно ничего не изменится и ни к чему не приведет. Никто не обратит внимания, да и никакого значения это не имеет.

Ева.

Я еду в Брюссель, к приятельнице, на две-три недели и не хочу, чтобы отец узнал. Вам придется одолжить мне двести марок на билет. Разумеется, отец немедленно с вами расплатится, как только я ему напишу.

Матти(неохотно). Ладно.

Ева. Надеюсь, вы не боитесь за свои деньги? Хоть моему отцу и безразлично, с кем я обручусь, но в долгу он у вас не останется.

Матти(осторожно). Не знаю, будет ли он считать себя в долгу, – деньги-то я даю не ему, а вам.

Ева(помолчав). Очень сожалею, что я вас об этом попросила.

Матти.

Не думаю, что вашему отцу безразлично, если вы среди ночи вдруг уедете от помолвки, когда, как говорится, еще пироги не поспели. Напрасно вы на него сердитесь, что он вам посоветовал вести знакомство со мной, – это он просто сгоряча. Ваш отец, барышня, желает вам только добра. Он мне сам сказал. А когда он налижется, то есть, виноват, выпьет лишнего, он сам не знает, что для вас – добро, тут он живет только чувством. Зато, когда он трезвый, он опять живет умом, покупает вам стоящего атташе, вы будете атташихой в Париже или в Ревеле, можете делать, что вам угодно, если придет охота, вот в такой хороший вечер, а не захотите – не надо.

Ева. Значит, вы мне советуете выйти за господина атташе?

Матти. Не такое у вас, барышня, материальное положение, чтобы огорчать отца.

Ева. Я вижу, вы изменили свое мнение. Вы – настоящий флюгер.

Матти. Правильно. Только не надо обижать флюгер, это несправедливо. Флюгер – железная вещь, крепче ничего нет, только у него нет твердой опоры, его ничто не поддерживает. У меня тоже, к сожалению, никакой твердой опоры нет. (Потирает большой и указательный палец, намекая на деньги.)

Ева. К сожалению, мне придется поосторожнее относиться к вашим добрым наставлениям, раз вам не хватает твердости для честного ответа. И вы говорите красивые слова насчет того, что мой отец желает мне добра, просто потому, что боитесь одолжить мне денег.

Матти. Я и за свое место боюсь. Зачем терять хорошее место?

Ева.

А вы, как я вижу, порядочный материалист, господин Альтонен, или, как говорят в вашем кругу, вы знаете, с какой стороны хлеб маслом намазан. Во всяком случае, я еще никогда не видела, чтобы человек так откровенно показывал, как он боится за свои деньги и вообще за свое благополучие. Я вижу, что не только богатые думают о деньгах.

Матти. Простите, если я вас разочаровал. Но что поделаешь, раз вы так прямо попросили денег. Вот если бы вы только намекнули, так сказать, оставили бы вопрос висеть в воздухе, как говорится, между строк, тогда бы нам и вообще не пришлось говорить о деньгах. Денежные дела всегда портят отношения.

Ева(садится). Я не выйду за атташе.

Матти. В сущности говоря, непонятно, почему вы не хотите выходить именно за него? По-моему, что один, что другой – все они похожи, я с ними имел дело. Люди они образованные, сапогами в вас бросать не станут, даже если напьются, с деньгами не считаются, особенно с чужими, сумеют оценить вас – они в этом толк знают, как в вине, их этому обучали.

Ева. Не выйду я за атташе. Я, кажется, выйду за вас.

Матти. Как прикажете понять?

Ева. Отец мог бы отдать нам лесопилку.

Матти.

Вы хотите сказать – вам.

Ева. Нет, нам – раз мы поженимся.

Матти. Служил я в Карелии, в одном имении, там хозяин раньше был батраком. Когда приходил в гости пастор, хозяйка посылала мужа удить рыбу. А при других гостях он сидел за печкой и раскладывал пасьянс – его только звали бутылки откупоривать. У них уже дети были большие. Отца по имени звали: «Виктор, принеси галоши! Только не копайся!» Нет, барышня, это мне не по вкусу.

Ева. Ну, вы, конечно, хотите командовать. Могу себе представить, как вы будете обращаться с женой.

Матти. Вы об этом уже думали?

Ева. Конечно, нет. Вы, наверно, воображаете, что я целыми днями только и думаю о вас. Не знаю, откуда у вас такое самомнение. Во всяком случае, мне надоело, что вы только о себе говорите, что вам нравится и чего вам хочется, о чем вы где-то там слышали. Я вас насквозь вижу – то притворяетесь невинным барашком, то дерзите мне! Я вас вообще не выношу, терпеть не могу эгоистов, так и знайте! (Уходит.)

Матти садится и берет газету.

VII. Союз невест господина Пунтилы