Госпожа адмирал

– Политический кризис возник, естественно, не по твоей вине. Ты, Лиза, без обид, не та фигура, чтобы нарушить баланс сил. Таких сил, я имею в виду. Однако волею обстоятельств ты оказалась в эпицентре катастрофы и на тот момент была той самой пешкой, которую, приложив некоторые и притом отнюдь не чрезмерные усилия, можно провести в королевы. Ты превратилась в ценный ресурс и одновременно в уникальный инструмент для манипулирования общественным мнением. Так к тебе, собственно, и относились. Но ты не придумала ничего лучше, чем сбежать. В каком-то смысле ты была права, и поступок твой был более чем благородным, я бы даже сказал великодушным по отношению к политическому истеблишменту и Флоту. Все его так и оценили.

– Но! – поднял Иван указательный палец, словно хотел привлечь внимание Елизаветы, которая и без того слушала его, как завороженная. – Но ты, Лиза, забыла народную мудрость. Вернее, сразу три. Знаешь ведь, как у нас говорят: дают бери, а бьют беги! Тебе предлагали корону, а ты сбежала. Но ведь свято место пусто не бывает, не так ли? И без тебя обошлись. Страна большая, народу много. Кризис, в конце концов, преодолели, то есть, договорились. Понимаешь, о чем я? Договорились! Перетерли, пошли на уступки и компромиссы и достигли консенсуса. Вот только тебе в этой новой архитектуре демократического равновесия места уже не было. Даже хуже. Ты, Лиза, в роли национальной героини в этой конструкции стала лишней. И это, не учитывая того, что кое-кто на тебя зуб точил именно за те самые события, которые тебя тогда и вознесли. Ну, а народ, обыватели, общественность... Что с них взять? С глаз долой из сердца вон. Ты уехала, они тебя и забыли. И все, собственно.

– Все? – переспросила Лиза, совершенно ошарашенная таким поворотом дел. – Так мне что теперь, самоубиться за ненадобностью?

– Ну, зачем сразу «самоубиться»? – пожал плечами Кениг. – С этим никогда спешить не следует. Физически тебя никто не тронет, хотя могут, конечно, из вредности слить великобретанцам. Это ведь ты, как я понимаю, приговорила майора Седжвика?

– То есть, – уточнила Лиза, прищурившись, – стала не нужна, так можно и в расход? Как сопутствующие потери, так что ли?

– Может случиться и так, – кивнул Иван. – Я не утверждаю, что так именно и произойдет, но определенная вероятность существует. Во всяком случае, я такой вариант сбрасывать со счетов не стал бы. Отсюда совет. Уезжай, Лиза! Денег у тебя достаточно, мир велик. В конце концов, забудут и наши, и англичане. Забудут и оставят в покое.

– Хороший совет, ничего не скажешь! – покачала головой Лиза.

– Хороший, – подтвердил Иван. – Уж поверь! И даю я его тебе только потому, что, во-первых, ты мне не чужой человек, Лиза, а во-вторых, чувствую себя перед тобой в долгу.

Хотелось наорать. Сказать, что все они суки драные, без чести и без совести. Свиньи неблагодарные и шкуры тыловые. Но ничего этого Лиза вслух не произнесла. Зачем? Ругань в данном случае бесполезна, потому как еще одна себерская народная мудрость утверждает: брань на вороту не виснет.

«Что им с моей брани? Да, и Кениг, в сущности, ни при чем. Он мелкая сошка, но и ему зачтется!»

– Понятно, – кивнула она. – Спасибо за разъяснения, Иван. Наверное, воспользуюсь твоим советом. Но знаешь, что, дай-ка мне еще один совет!

– Все, что в моих силах.

– Я замуж собралась...

– Серьезно? Мои поздравления! – сразу же изменил тон Иван. – Кто избранник? Этот твой шотландец?

– Нет, я за Рощина замуж собралась.

– А вот это зря, – покачал головой Кениг. – Сломаешь мужику судьбу. Он же в генералы прямо-таки аллюром прет. Но, если он твой муж, то тут уж ой!

3

Шлиссельбург, Себерия, двадцать пятое марта 1933 года

Поговорить удалось только под утро, когда после оперы и кабака, добрались, наконец, до дома. Лиза отправила Марию спать, а сама позвала недоумевающего Рощина в кабинет и там уже рассказала все, как есть. То есть не только то, что поведал ей шпион Кениг, но и то, до чего додумалась сама. Рощин слушал внимательно, не перебивал и, уж тем более, не комментировал.

– Гадюшник! – констатировал он, когда Лиза закончила свой рассказ. – Чего-нибудь эдакого я, грешным делом, от них ожидал, но не в такой же степени!

– А я, Вадик, на поверку оказалась наивной дурой, – криво усмехнулась Лиза. – Мне такой поворот и в голову не приходил.

– Ну, наивная ты или нет, теперь уже неважно. Надо решать, что делать будем!

– Да, нет, Вадим! Нечего тут решать! Я им, как порядочный человек, предложила свой полный нейтралитет, а они мне, фигурально выражаясь, пощечину влепили!

– То есть, вариант с «мужниной женой» в моем имении на Печере даже не рассматривается?

– А ты бы такое стерпел?

Вопрос не праздный, и ответ должен быть по существу, а не «около того».

– Если только, ради тебя, но ведь ты бы на это не согласилась...

– Ох, Вадим, Вадим! – Лиза тяжело вздохнула и начала шарить среди бумаг на столе в поисках папирос. – Как ты, ко мне в жизни никто не относился, и не понимал меня так никто.