Госпожа Удача

— Я соберу вещи, — прошептала я.

— Вот это моя девочка, — прошептала она в ответ. — А теперь я отпущу тебя и позвоню Бесс, хорошо?

— Да, — тихо ответила я.

— Собирайся, милая.

— Ладно, Элла.

Я услышала, как она отключилась. Боль пронзила меня насквозь, не оставив после себя ничего, кроме зияющей раны.

Потом я собрала свое барахло и начала одеваться.

*****

Час спустя…

— Я видела его, — сказала Бесси.

Мы ехали в ее машине в аэропорт.

— Что? — спросила я, мои мысли были заняты другими вещами, голова была так забита ими, что болела, готовая взорваться.

— С тобой на пляже, — продолжала она.

Я глубоко вздохнула и уставилась в лобовое стекло.

Потом прошептала:

— Бесс...

Она прервала меня.

— Я наблюдала, — прошептала она. — Наблюдала за ним с тобой. То, как он… — Она прочистила горло. — То, как он вел себя с тобой. Мне понравилось, Лекси.

Стиснув зубы, я закрыла глаза, потом открыла их и взмолилась:

— Перестань.

Бесс замолчала, но потом не выдержала.

— Ты так долго ничего не решала, и тут появляется он. И когда ты приняла решение, я удивилась. Все эти недели я, не переставая, думала, как бы мне сказать тебе, как бы уговорить...

— Остановись.

Она замолчала.

Потом начала снова.

— Надо было уговорить тебя дать ему еще один шанс.

Она должна была. Должна была это сделать.

Но даже если бы и сделала, я бы не стала ее слушать.

— Теперь это не важно, — прошептала я.

— Да, Лекси, — ласково ответила она, — теперь это уже не важно.

Теперь уже ничего не важно.

Весь оставшийся путь мы проехали в молчании.

*****

Десять часов спустя…

Сквозь меня пробежала вся гамма чувств, от убеждения, что мой голос окажется чудодейственным лечебным эликсиром, который поднимет Тая с больничной койки в ту минуту, как я зашепчу ему на ухо, и заставит его исцелиться, до понимания, что к тому времени, как самолет приземлится в международном аэропорту Денвера и мне удастся до него добраться, он будет мертв.

Я боролась с глупым, безумным, мучительным процессом тащиться по эскалатору в гребаное метро, чтобы добраться до терминала (вы когда-нибудь слышали о такой нелепости: вы попали, куда нужно, зачем еще садиться на гребаный поезд в гребаной подземке, после многих часов, проведенных в воздухе, чтобы еще провести несколько часов под землей? Безумие!), потом этот гребаный поезд помчался со мной и, должно быть, еще с семью тысячею пассажирами, с которыми я боролась за место, чтобы добраться до гребаных эскалаторов, и, наконец, достигла терминала, где стоял Джулиус и очень красивая, стройная, элегантная, но сильно перегруженная аксессуарами (и все они из чистого золота) чернокожая женщина.

Джулиус заключил меня в объятия и ласково сообщил, что Тай держится.

Потом женщина (ее звали Анана) заключила меня в объятия, потом мы ждали, как мне показалось, целый год, пока моя большая сумка, — единственное, что у меня было, так что мне пришлось взять ее, — появится на ленте выдачи багажа, а затем меня повели к «Крузеру» Тая.

Я чуть не потеряла самообладание в ту минуту, когда увидела машину Тая, машину, которую мы купили вместе, машину, при виде которой, я неразумно подумала, что не смогу усадить туда свою задницу, потому что она не его, а наша, а я не могла смириться с напоминанием о том, что у нас когда-то было нечто прекрасное, и я выбросила это на помойку. Мне хотелось уйти от этого, убежать, найти способ вернуться в прошлое и принять правильное решение, повернуться в объятиях Тая на пляже, обнять его в ответ и принять обратно в свою жизнь нас, — то, что он привез мне, проделав весь путь до Флориды.

Но Джулиус и Анана увидели, что я теряю контроль, и просто запихнули меня в салон, заставив пристегнуться, и двинулись в путь.

Вскоре мое сознание погрузилось в туман, а потом я начала мыслить — ясно и четко.

Какого хрена я делаю?

Если Тай доживет до моего приезда, он все равно нахрен умрет.

Мой высокий, красивый Тай с его удивительными завивающимися, густыми ресницами, светло-карими глазами, фантастическими татуировками, рельефными мускулами и глубоким голосом, называющий меня «детка» и «мамочка», должен был умереть.

Какая разница, увижу ли я снова, как он дышит, прежде чем он вздохнет в последний раз?

Имело ли это вообще значение?

Господи, ну почему у меня ничего не получалось, даже когда я пыталась? Почему я не могла найти свой путь к чему-то важному до того, как Госпожа Удача, тупая е*аная сука, заберет моего гребаного Тая?

И я ушла в себя, потому что уже ничего не имело значения. Ничего и никогда.

Больше нет.

Кроме меня на похоронах.

Так что, уйдя в себя, я не заметила этого, пока Джулиус не нажал на пульт, открывающий двери гаража в кондоминиум, дверь поднялась, и он въехал внутрь.

Мы остановились рядом с «Вайпером», вид которого острием полоснул по мне, оставляя еще одну рану с рваными краями, вгоняя меня в агонию, и я вскинула голову, отрывая ее от бокового окна.

Я была настолько не в себе, разум так сильно пропитался печалью, что ничто не проникало в него, и мне не пришло в голову, что «Вайпер» стоял без единой царапины, сияющий и целый.