Гостиница тринадцати повешенных

Но что же, однако, стало с Паскалем и его слугой?

– Быть может, господа, которых вы ищете, сеньор, спаслись бегством? – сказал полицейский офицер.

– Те, кого я ищу, бегством не спасаются! – отвечал Жуан.

– В таком случае, вероятно, именно они убили всех этих людей. Черт возьми! Вот резня-то была! Человек восемь полегло, по меньшей мере. Одно непонятно: как они ухитрились справиться с такой ватагой!

Жуан не обращал внимания на рассуждения собеседника; он смотрел в разбитое окно на особняк барона де Ферье… где мелькали огни и заметно было движение…

Это бегал Паскаль, разыскивая какое-нибудь успокоительное, и суетился Жан Фише, стараясь разбудить хозяина дома и челядь.

И тут пажа осенило.

Он знал, что Паскаля с бароном и баронессой де Ферье… в особенности с баронессой… связывали теплые отношения.

– Но, – произнес он, обращаясь к офицеру, – не случилось ли чего-нибудь этой ночью и в противоположном доме?

– Да, мой молодой сеньор… похоже, что случилось… наверняка я не знаю… но соседи рассказывают, что и оттуда доносились крики.

Жуан его уже более не слушал. У него больше не оставалось сомнений, что нападения, совершенные на «Золотую колесницу» и особняк господина де Ферье, были учинены одной и той же шайкой разбойников.

– Он, должно быть, там! – вскричал паж.

И он вознамерился предпринять столь же трудное нисхождение с лестницы, каким было восхождение, но вдруг остановился – а вместе с ним и солдаты – услышав стоны, доносившиеся с последнего этажа.

То стонали мадам Латапи и ее подмастерье Рике. Во время битвы почтенная торговка спряталась под одеяло, прося всех святых прийти на помощь ее жильцам; по окончании же сражения она решилась впустить к себе Рике, который, добравшись до ее дверей, умолял хозяйку приютить его, и теперь оба, несколько успокоенные, они вознамерились выйти, дабы удостовериться в своей безопасности.

Поднявшись к госпоже Латапи, Жуан забросал ее вопросами, но она ничего не знала и ничего не слышала; подмастерье же, который знал и видел больше нее, счел за лучшее промолчать. Поняв, что он лишь теряет время даром, Жуан поспешил удалиться.

С помощью солдата, освещавшего ему дорогу, он протолкался сквозь собравшуюся толпу народа и вошел в особняк.

Первым, кого он встретил в сенях, был Жан Фише, который держал за ухо одного лакея, весьма недовольного тем, что его потревожили во воемя столь сладкого сна.

– Господин маркиз! – радостно вскричал толстяк-нормандец. – Каким случаем?..

– Где твой господин? – оборвал его паж.

– Наверху, монсеньор, у баронессы де Ферье.

– Поди позови его.

– Но…

– Говорят тебе, сходи за ним! Сию же минуту! Я требую… прошу тебя!

Жан Фише побежал…

Минуту спустя он вернулся в сопровождении охотника на негодяев.

– Паскаль, – сказал Жуан де Сагрера, – я убежден, что вас удерживают здесь дорогие вам интересы. Но время так дорого, что я даже не стану спрашивать вас о событиях сегодняшней ночи… а скажу прямо: Паскаль, граф де Шале в опасности… в большой опасности… готовы ли вы помочь мне попытаться его спасти?

– Пойдемте! – не колеблясь отвечал Паскаль. – Ты же останься здесь! – прибавил он, обращаясь в Жану, намеревавшемуся последовать за своим господином.

На лице старого слуги отразилась печаль – хозяин без него спешил навстречу новым приключениям, – но он повиновался.

– Скажешь мадам баронессе, – продолжал Паскаль, – что если я и ушел таким образом… не пожав ей даже руки… то мне так повелевает мой долг.

Его долг! Действительно, самое меньшее, что он мог теперь сделать, так это повиноваться своему долгу, после того как столько времени повиновался одной лишь любви! Но было уже слишком поздно. Зло было уже непоправимо.

Глава IX

«Она умерла, слышишь?»

Они покинули Париж и теперь мчались по дороге, ведшей в Фонтенбло.

До сих пор они не обменялись ни единым словом.

Казалось, они боятся, что разговор замедлит ускоренный аллюр их лошадей.

Но, подъезжая к гостинице «Форсиль», Жуан бросил отрывисто:

– Вы слушаете меня, Паскаль?

– Я вас слушаю.

– Анри де Шале стоит во главе заговора.

– Кто вам это сказал?

– Сейчас объясню. Завтра, или, вернее сказать, уже сегодня утром, вместе с несколькими вельможами и с помощью кучки врагов господина де Ришелье граф должен похитить кардинала в его замке Флери.

– Но эти сведения…

– Самые верные. Особа, сообщившая мне их, не могла ошибаться… нет, она не ошибалась!.. Чтобы уведомить меня об этом, эта особа рисковала своей жизнью. Сомневаетесь ли вы после этого?

– Своей жизнью!

– Да… своей жизнью… Она умерла!

– Вы ее убили?

– Я!.. Убил!.. Ее!.. О, Боже!

Из груди Жуана вырвались рыдания, но, сделав над собой усилие, он продолжал уже более твердым голосом:

– Над ее могилой я поплачу позднее. Сейчас же единственная моя мысль и забота – спасение Анри!

Кто же была эта особа, о которой говорил Жуан де Сагрера? Особа, которая пожертвовала жизнью, чтобы уведомить его? Это было загадкой для Паскаля.

В это время они подъехали к «Форсилю».

Задумавшись над словами пажа, Паскаль проехал было мимо гостиницы, даже не взглянув на нее. Мог ли он предполагать, что разгадка скрывается именно там?