Гостиница тринадцати повешенных

– Нет, сударыня, – произнес позади нее чей-то голос. – Мой слуга ничего от вас не требует… Это я хотел бы попросить у вас одной милости в награду за оказанную вам услугу. Представьте себе, я ужасно любопытен… так любопытен… как этот маленький крестьянин, который ни на секунду не спускает глаз с вашей маски. Мне тоже, как и ему, хотелось бы увидеть ваше лицо. Ну же! Всего на секунду… только на одну… Должно быть, вы красивы, сударыня, очень красивы! Позвольте же мне полюбоваться вашей красотой, пусть даже лишь миг!

Читатель, конечно, догадался, что то говорил Паскаль Симеони. Татьяна, побледнев, метнула на наглеца две молнии, которые непременно бы его ослепили, будь подобное в ее власти.

Обеспокоенная этим новым инцидентом, Катя прижалась к своей госпоже…

– Сударь, – промолвила Татьяна глухим голосом, – вы лжете! Оскорбление, которое вы мне сейчас наносите, слишком глубоко ранит, чтобы проистекать из одной лишь прихоти. С каких это пор, движимый только любопытством, и ничем более, дворянин может позволить себе вынудить снять маску женщину, у которой имеются веские причины оставаться неузнанной? Сударь… если вы так желаете меня знать… то ведь и я вас тоже узнаю… я уже знаю вас! Поберегитесь! Я могу сделаться вашим смертельным врагом!

Паскаль Симеони презрительно улыбнулся.

– Я мог бы уступить просьбе… но угроза заставляет меня решиться, – возразил он. – Я хочу видеть ваше лицо, сударыня.

Нечто вроде рычания вырвалось из груди Татьяны.

– Ах! Вы хотите, – вскричала она. – Ха-ха! Да, я знаю, откуда вы явились, пусть я и не знаю еще, куда вы отправитесь! Я знаю, от чьего имени вы действуете, пусть мне и не известно еще, ради чего вы это делаете! Признайте, сударь: это графиня де Шале послала вас в погоню за мной, графиня де Шале, которую я напугала… которую я заставила трепетать за нее саму и ее сына.

Паскаль стал серьезным.

– Боится лишь тот, сударыня, – сказал он, – кто прячется, как вы. Я зовусь охотником на негодяев

; вот почему мне так хочется увидеть вас в лицо!

– Так смотрите же, и горе вам, заставившему меня нарушить данную клятву!.. Горе тем, кто вам покровительствует, охотник на негодяев!

Резким движением Татьяна сорвала маску и отбросила в сторону.

Ни крика, ни возгласа, ни шепотка ни вызвало сие действо, которое, однако, явило на свет прелестные черты!

Дело в том, что в совокупности своей черты эти выражали такую ненависть, даже скорее свирепость, что самый энергичный человек пришел бы в оцепенение от такого феномена уродства в красоте.

Даже Паскаль Симеони на секунду окаменел перед этим подобием лица Медузы.

Но он быстро пришел в себя.

– Довольно! – сказал он, поднимая руку. – Вы свободны, сударыня, но теперь, когда я знаю вас в лицо, будьте осторожны и вы!

Жан Фише отступил в сторону.

– До свидания! До свидания, охотник на негодяев! – пронзительно прокричала Татьяна, бросившись прочь из хижины.

* * *

Тройка исчезала вдали, но Татьяна продолжала кричать: «До свидания! До свидания, охотник на негодяев!»

– Может, и не стоило мне так злить эту тигрицу!.. – задумчиво пробормотал искатель приключений. – А, да ладно! – заключил он после минутного молчания. – Если у нее есть когти… мы их обрежем… если у нее есть зубы… мы их вырвем.

Глава VII

О влюбленной женщине, которая требовала от своего возлюбленного не любви, но кое-чего другого

В тот же день, когда происходило вышеописанное происшествие на дороге, часов около девяти вечера, Анри, граф де Шале, о котором уже так много упоминалось в предыдущих главах, явился в особняк своей возлюбленной, герцогини де Шеврез.

Эта герцогиня де Шеврез – весьма примечательная в истории личность. Ее жизнь побуждала взяться за перо многих романистов и драматургов. Один талантливый писатель в нескольких строках очертил ее портрет таким образом: «Выйдя первый раз за коннетабля де Люиня, она украсила этот брак тысячью измен, которые, впрочем, ускользали от рассеянного внимания сего государственного мужа, занятого более своим богатством, нежели своей честью. Сделавшись герцогиней де Шеврез, она не более стала уважать супружеские права знаменитого семейства Гизов, и, к счастью, второй ее муж оказался еще рассеяннее прежнего. Герцог де Шеврез был весь поглощен честолюбием, которое делало его беспечным ко всем прочим интригам на свете».