Государь

– Ашарна позаботилась о том, чтобы Линан оставался в стороне от политики и двора. Уж не ведаю, по какой причине, – наверное, для его же защиты, поскольку он наполовину простолюдин; но это сделало Линана идеальной фигурой для обвинения в убийстве Береймы. Оркид с Деджанусом убили бы его на месте и не оставили бы Ариве – которая нисколько не любила брата – никакого выбора и никаких сомнений.

– У нее и по-прежнему нет никаких сомнений, – указал Барис. – Вспомни про Великую Армию, которую она собирает на твоих землях.

– Следует ли мне тогда отправиться с этим письмом к Ариве?

– Она тебя тут же казнит! – встал на дыбы Барис, пораженный этой мыслью. – Линан возглавил вторжение на ее территорию, убил ее мужа, взял один из ее больших городов… Первоначальная причина всего этого больше не имеет значения!

Томар хлопнул ладонью по столу.

– Для меня, Барис, она имеет значение!

Он порывисто встал и заходил по кабинету, сцепив руки за спиной. Барис терпеливо наблюдал за ним, не говоря ни слова. Наконец король остановился и снова повернулся к своему другу.

– Неотложного решения требует вопрос, принять ли мне требование Аривы дозволить на моей территории штандарт Великой Армии или же принять требование Линана.

– Предоставить его армии свободный проход через Чандру к самой Кендре.

– Именно. На чьей я стороне? На стороне моей королевы, и, следовательно, на стороне Оркида и Деджануса – со всем, что из этого вытекает? Или же я на стороне Линана, мятежника и захватчика королевства Гренды-Лир, и всего, что из этого вытекает? Что будет большим предательством?

– А что лучше всего для Чандры? – спросил Барис.

Плечи Томара опустились, и он сокрушенно покачал головой.

– Не знаю, старина. Не знаю.

ГЛАВА 23

Поднявшись на холм близ границы Океанов Травы, Макон окинул взглядом большой лагерь. Занимающийся рассвет начинал расцвечивать небо, и утренний ветерок развеивал струйки серого дыма оставшихся от прошедшей ночи костров.

Макон никак не думал увидеть в жизни что-нибудь, подобное сбору армии Линана минувшей зимой в Верхнем Суаке, но теперь он наблюдал нечто похожее на территории клана Лошади. С севера, с запада, с востока кланы, которые и так уже отправили многих своих воинов воевать под знаменем Линана, теперь прислали других помочь Эйнону и его народу отомстить саранахам и аманитам. Первоначальный план предполагал от имени Линана призвать подкрепления в выбранное место недалеко от Верхнего Суака, но слух о том, что случилось на юге Океанов Травы с кланом Лошади и другими, разлетелся быстро, и вскоре кланы уже безо всяких просьб присылали отряды, готовые присоединиться к войску Эйнона.

Макон достаточно пожил на свете, и у него хватало ума понять, что именно сделал для четтов Линан: даже беря во внимание все предыдущие усилия Кориганы и ее отца, именно Линан впервые по-настоящему объединил их, совершив нечто такое, что, наверное, мог сделать только человек, находящийся вне системы кланов. Макон также сознавал, что созданное Линаном будет нелегко уничтожить, независимо от того, завоюет Белый Волк трон Гренды-Лир или нет. И сейчас, наблюдая за тем, как воины собираются вместе – сражаться ради единой цели, не придираясь друг к другу из-за вопросов о командовании или плате, Макон понял, что именно означало объединение для его народа. Четты станут силой – не только в Океанах Травы и прилегающих к ним землях, но и на всем континенте Тиир.

Менее определенным Макону представлялся вопрос, а так ли уж это хорошо. Инстинкт говорил ему «да», говорил, что быть сильным ВСЕГДА хорошо; но четты проломили стену своей изоляции таким образом, что остальному Тииру будет трудно рассматривать их иначе, чем захватчиков. За это придется расплачиваться. Может быть, не нынешнему поколению или даже следующему десятку поколений, но все равно расплата грядет – и он понимал, что поплатятся они утратой того, что сделало их четтами, растворением в общем потоке цивилизации.

Линан подарил четтам новое будущее, но он также навеки покончил с их прежним образом жизни. Вырвавшись в мир так, как они это сделали, четты в конечном итоге неизбежно должны были исчезнуть как отдельный народ.

К нему подъехала Веннема.

– Ну, разве это не устрашающее зрелище? – сказала она, обводя взглядом пробуждающееся множество собравшихся воинов. В голосе ее звучало волнение, которого он в нем раньше не слышал. Как четту, Макону следовало бы разделять его, поскольку оно шло от предвкушения военного похода на их врагов, но у него возникало невольное желание, чтобы ее расшевелило что-то иное, нежели жажда мести.