Государь поневоле

Перед входом в собор, на переходах, я встретил отсутствующего с самого утра Бориса Голицына. Дядька при встрече подмигнул мне и попытался улыбнуться. Ха… Он, наверное, считал, что это было ободряюще, но, по-моему, наоборот, зловещая ухмылка исказила красное лицо кравчего.

В соборе на царском месте я был уже не один, а вместе с Иваном. Это объясняло сегодняшний официоз — Милославские хотели подчеркнуть статус своего царя. Поодаль стояли и все царевны, и матушка, и ближние дядьки обоих царей. При этом стояли не перемешиваясь: отдельно партия царевны, отдельно наша.

Во время службы не было ничего необычного. Ивана всё ещё поминали как царевича. Софье может это и не понравилось, только вот как узнать об этом? Я пытался украдкой понаблюдать за Софьей, но так как место царское было в стороне, то получалось не очень хорошо. Да и оглядываться царю было невместно. Поэтому кроме мимолетного взгляда на царевну при входе и таком же при выходе, ничего большего мне не обломилось. Может оно и хорошо — зачем душу бередить напрасными воспоминаниями. Так, глядишь, не удержусь, и повзрослеет царь немного раньше, чем отроку положено.

После обедни как чинно помолились, так чинно и разошлись. "Мальчики" (Нарышкины) направо, "девочки" (Милославские) налево. Лишь кузены Голицыны чутка задержались на красном крыльце, чего-то по быстрому перетереть.

После короткого дневного сна пришлось опять облачиться в парадные одежды и, дождавшись матушку, в сопровождении стольников и спальников идти в Посольскую палату. Сидение, как мне успел нашептать во время одевания Матвеев, было так же организовано партией Софьи. Цели этого были аналогичны прошедшей обедне — показать избрание Ивана царем и закрепить его статус как старшего в тандеме. Мне на это было наплевать, играть тут активную роль страшно, а пассивная не интересна сама по себе. Я, собственно, со сна ещё не вполне оклемался. А мой носитель так сильно не желал "сидеть" с боярами, что даже брать управление телом на себя отказался. Поэтому царское тело в думу перемещалось на автомате, поддерживаемое под руки ближними стольниками. Глаз я не опускал, но смотрел на окружающих невидящим взглядом.

У входа в палату произошла непредвиденная остановка нашей процессии. Причина была в том, что Софья и другие Милославские пришли в Думу раньше и успели усадить на трон Ивана, а мне оставили высокое кресло с правой стороны от него. Матушка же и мои ближние "сгоняли" Ивана, утверждая, что коли он ещё не венчан, то и не царь пока вовсе. Свидетелями перебранки были собравшиеся уже в думе большие люди Московского царства. Точно утверждать не берусь, я ведь мог полагаться только на доносившиеся до меня из-за дверей крики и шум, но мне показалось тогда, что думские больше поддерживают в этом споре за место меня, а не Ивана. В конце концов, пригрозив уйти обратно во дворец, "наши победили" и я взобрался на царский трон.

Солнце уже повернуло на закат, и его лучи освещали только оконные проемы южной стены. Эта подсветка контрастно выделяла красную обивку окон на фоне темноты остального зала. Залюбовавшись игрой света и тени, я не сразу заметил одну примечательную деталь. У ближних к царскому месту столбов были установлены интересные светильники, анахронизмом выделявшиеся среди остальных украшений палаты. "Керосинка! Но откуда? Как?" Я растерянно обернулся, ища Зотова. "Почему я раньше этого не замечал? В тереме-то никаких новшеств пока не обнаружил". Учителя я не нашёл, зато мой взгляд перехватил Борис Голицын. Кравчий понял мой беззвучный вопрос правильно и, улыбнувшись в бороду, приложил палец к губам.

Когда наши с Иваном царские величества устроились на подобающих им местах, стартовало первое в моей жизни сидение с боярами в малой думе. Сначала шла торжественная часть, когда оглашали, какие полки стрелецкие и солдатские присягнули обоим царям. Потом зачитывали сообщения из Казанского приказа о волнениях башкирских родов. Спора о необходимости посылки войск не было, бояре рядили, кого послать и во сколь казне сиё мероприятие станет. Решили послать стрельцов из Казани и полк нижегородских дворян и детей боярских. Согласился с посылкой туда войск. Для себя оставил зарубку в памяти: провентилировать с Голицыным насколько башкирцы могут быть опасны для золотых приисков Ивана Нарышкина на Южном Урале.