Государь поневоле

На этом я попытался изобразить "царский" взгляд Петра, а затем резко развернулся и зашел обратно в кабинет. Вероятно, с речью своей повелительной я перестарался. Матушка так внимательно посмотрела опять на меня, что мне показалась — она увидела именно меня — чужака, в своем сыне. Пётр же внутри меня веселился, не замечая матушкиного взгляда — уж очень ребенку понравились удивлённые лица царедворцев. Уходя, снова услышал беспокойное перешёптывание за спиной. Наверняка ранее Пётр не позволял такого, как моя импровизация.

Глава 15

После возвращения я прошел в спальню и прилег на кровать. Необходимо было придумать как разрулить вопрос с матерью. Отступаться от своих утренних процедур я не собирался. Разве что надо таки на заутреню ходить в церковь, да причаститься, как мать просила. Решил посоветоваться с Майором и Учителем. У них больше опыта жизни в этом времени.

Вспомнив реакцию в передней пришедшего ко мне народа, подумал: "Фигасе, уже меняется восприятие молодого царя пиплом. Надобно немного сдать назад. Как бы Софья и остальные теремные раньше времени не застремались. Спровоцирую еще покушение на царя раньше срока. Ну как подсыпят чего в сбитень, али в уху, и помру от "апоплексических колик". Ребенок внутри меня, конечно, испугался угрозы отравления, но все равно я чувствовал, насколько ему был люб такой подход к обращению с людьми.

Легким покашливанием мое внимание привлек Андрей Матвеев.

— Государь, по твоему велению думный дьяк Никита сын Зотов в комнате ожидает твоей воли. Велишь ли что сказать ему?

А что ему сказать? Стоит ли без Майора разговор начинать? Ничего не решив, я поднялся, поправил одежду и вышел в комнату.

Никита стоял у порога. Приветствуя меня, он молча поклонился, но проходить не стал. Я тоже не решался начать с ним разговор. Так и стояли некоторое время, пока не принесли парту. Ребенок мысленно подсказал, что давно чистописанием не занимались. Дождавшись когда все, кроме Учителя покинут палату, я из низкого шкафчика у глухой стены достал письменные принадлежности. Перо, чернильницу и лист бумаги. Никита еще там же взял небольшую песочницу. Я сел и попытался написать полный титул царя: "Великий государь царь и великий князь…". Хлоп! Хорошенькое дело! Клякса.

— Подожди, государь. Надобно очинить для начала. — Никита вынул из рукава небольшой ножичек и забрал у меня перо. Само перо было довольно большим и красивым.

— Никита, это что? гусиное?

— Оно самое! А ты видно ожидал встретить лебединое?

— Да, наверное, мог ли бы для царя расстараться! А авторучку, что не успел напрогрессить?

Учитель привычными движениями зачинил перо и вернул его мне. Я не стал отдавать управление Петру, а опять сам попробовал писать. Бесполезно — клякс больше не было, но писать аккуратно всё равно не получалось.

— Ну что, Учитель, насчет авторучки? — спросил у присевшего на лавку рядом с партой дьяка.

— Да видишь ли, рановато еще, Пётр, для авторучки. Нет ни стали для пера, ни трубок медных тонких, да прочных. То железо и медь, что есть, не вполне подходят своим качеством для таких забав. Вся Русь пишет гусиными перьями. Так и ты пиши.

Вздохнув, я продолжил попытку писать титул: "всея великая, белая и малая…". Решился попросить Петра продолжить — посмотреть, как носитель это делает. Ребенок буквы вывел не намного ровней моих. Грустно. С почерком и в прошлой жизни было не ахти как здорово, и здесь царю не хватало терпеливости и старания для ровного написания. Опять перехватил управление. Не задумываясь, на чистом автомате, нарисовал профили Пушкина и Горького. Почувствовал радостное удивление носителя. Развил успех, изобразив бригантину, летящую по волнам встреч солнцу. Мой наставник с грустной улыбкой взглянул на художества.

— Дима, а я смотрю, ты так и не отучился чиркать. Ведь все твои тетради такими зарисовками были украшены.

Я улыбнулся ему. Сказано было такой интонацией, что я почувствовал себя опять пятнадцатилетним оболтусом на любимом на уроке физики у Олега Александровича.

— Нет. Никак от такой вредной привычки не удается избавиться. Но, вот видите, вроде пригодилось.

Недолго полюбовался на рисунки. Перевел взгляд на кривые строки выше. Да, с таким почерком надо специального стряпчего заводить или на машинке печатать. "На машинке? Что сиё есть?" Пришлось показать царю по внутричерепной трансляции образ старенькой "Москвы", на которой я делал свой диплом и которую, в своё время, не раз ремонтировал.

— Может, сразу печатную машинку сделаем? — спросил я у Учителя.

— А ты, государь, знаешь, как её делать? Я ведь только общий принцип механизма припомнить смогу. А вот какие именно детали надо делать и как их друг с другом стыковать — тут, полагаю, всё быстро выяснить не получится.

— Так у нас и времени вроде сейчас много будет. Куда торопиться? Помучаемся и "методом научного тыка", да с божьей помощью, сотворим. Учить-то Петра вроде как незачем. Если что, то и сам смогу за месяц-другой перекачать наш школьный курс класса до 6-7го.