Государство Катар. Отражения во времени

Перед выступлением в набег бедуины непременно лакомились кофе с финиками; косточки от фиников швыряли через плечо. Бытовало поверье, что хотя бы одна из косточек «дерева-кормилицы» аравийца принесет бедуину удачу — дарует в вылазке ценный трофей в виде лошади или верблюда (1).

Налет предпринимали перед рассветом, когда люди, по выражению кочевников, «напившись сна, теряли чуткость».

Существовал обычай, согласно которому молодой человек не мог жениться до тех пор, пока не становился участником газу, «деяний храбрости и отваги», как тогда говорили.

Кодекс чести аравийца предписывал ему уметь сражаться, отстаивать с оружием в руках свое жилище и даиру предков (место обитания племени). Становясь на «тропу войны», соплеменники клялись друг другу в верности. О начале войны племена Древней Аравии непременно извещали друг друга, «честно и достойно», — направляли к неприятелю посланца с известием соответствующего содержания.

Искусству владения мечом и кинжалом, копьем и луком учили с детства. Доблестных воинов и шейхов племен, которым в войнах, равно как и в газу, сопутствовала удача, — прославляли. После битвы оружие поверженных на поле боя противников собирали. Бойцов за совершенные ими подвиги смелости и отваги — одаривали: почетной одеждой, оружием и захваченными лошадьми.

Ратнику-недругу, поверженному в схватке-единоборстве, предшествовавшей, как правило, схлестке сторон на поле боя, победивший его бранник непременно обрезал пряди волос и привешивал к седлу своего верхового животного.

Шрамы на лицах от ударов сабель и кинжалов бедуины называли «метками храбрости и отваги», а гибель в бою именовали «напитком смерти», поднесенном достойным врагом-соперником. И приговаривали, что «напиток» этот, испитый из «кубка схватки», — намного слаще любого другого.

Согласно обычаю предков, в каждом именитом племени Древней Аравии имелся паланкин-символ племени — маркаб. Арабы Аравии дней ушедших считали, что маркаб служит также земной обителью для духа прародителя племени, который, время от времени, спускается с небес на землю, дабы, усевшись в маркаб, понаблюдать за жизнью его потомков.

В доисламские времена, рассказывают арабские историки, мечников всякого именитого племени непременно воодушевляла в схватке с супротивником на поле боя либо жрица истукана племени, восседавшая на белой верблюдице, либо красивая молодая девушка из знатного семейства, чаще всего — дочь шейха племени, располагавшаяся в паланкине чести племени, в маркабе Исма’ила.

Предание седой старины повествует, что, смастерив для жены своей первый в Аравии паланкин (маркаб), дабы удобно было ей передвигаться на верблюде по пустыне, Исма’ил, сын Ибрахима (Авраама), прародитель племен Верхней Аравии, стал использовать его и в сражениях — в качестве боевого символа своего рода. Восседала в нем, когда происходили сшибки с врагом, его прекрасная любимая жена, вдохновлявшая мужчин их рода на дела ратные.

И вскоре маркаб Исма’ила с сидящей в нем во время схлестки с неприятелем дочерью шейха племени сделался непременным атрибутом каждого кочевого племени Аравии и его отличительным знаком в сражениях, а девушка в нем — живым знаменем племени.

Если два племени брались за оружие и сходились на поле боя, сообщают сказания, то с той и другой стороны непременно присутствовала среди воинов девушка из знатного и именитого семейно-родового клана, «отличавшаяся красотой, мужеством и красноречием». Богато одетая, с открытым лицом и распущенными волосами, сидя в маркабе Исм’аила, установленном на белой верблюдице, окруженная плотным кольцом всадников, каждая из них представляла собой «центр своего войска». Величали ее «девушкой-знаменем». Задача ее состояла в том, чтобы во время схватки с неприятелем «воспламенять в бойцах дух отваги и устыжать трусов». Ратники, стоявшие в оцеплении «девушки-знамени», дрались до последнего. Высочайшей честью для араба Аравии было защитить «девушку-знамя». Если войско «девушки-знамени» оказывалось побежденным, а мечники, охранявшие ее — поверженными, то она, дабы не попасть в руки недруга, «ломала себе шею».

Такой маркаб, свидетельствует Х. Диксон, английский политический агент в Кувейте, имелся и в войсках Ибн Са’уда в битве при Джарабе (январь 1915 г.), и в войсках шейха Мубарака, правителя Кувейта, готовившегося к отражению верблюжьей кавалерии Ибн Рашида, владыки Джабаль Шаммара, двигавшейся на Джахру в декабре 1901 года. Тогда в маркабе находилась дочь шейха Мубарака, одна из самых «ярких женщин» в семействе Аль Сабах, как о ней отзываются хронисты.