Государыня for real

Он бросился собирать крупные кожистые листья, напугал снегиря, тот упорхнул восвояси. Столыпин нарвал целую кучу лечебных листьев, потом понял, что их некуда складывать. Снял рубашку от Лидваля, в которой когда-то представлял интересы монарха на заседаниях парламента. Расстелил на мокрой земле, набросал листья туда. Связал в плотный, тяжелый узел, взвалил на плечо и потащил обратно, в свой плавучий лазарет.

Следующие несколько дней прошли в огромных хлопотах. Самым трудным было высушить хинные листья. Дожди шли почти без перерыва. Но и тут Семену повезло — рядом с их стоянкой нашлось редкое дерево чапарро. Наверное, этот счастливчик Столыпин и правда был избранным. Огнеупорная кора чапарро стала отличной площадкой для разведения костра прямо на дне командирского каноэ. Над лодкой Семен с Гавриилом натянули навес из своих рубашек. Наконец-то можно было готовить! Суп варили на всех, и на Кармен, и на индианок — во время болезни нет ничего лучше горяченького бульона, даже если он и из улиток. Над дымом от костра сушили хинные листья. А потом катали из них лечебные сигары.

Семен взял Мелиссу Карловну и они вдвоем ходили по индейским каноэ и заставляли пациенток вдыхать хинный дым. Мелисса Карловна показывала больным, как правильно курить, а Семен читал им познавательную лекцию про ингаляции и местные антибиотики. Впрочем, язык яномамо был весьма беден на различные медицинские термины, так что Столыпину приходилось ограничиваться фразами вроде «дым — это хорошо» и «курительные палочки — дар богов», однако эффект от лечения говорил сам за себя.

Спустя неделю индианки начали поправляться. Даже Кармен понемногу приходила в себя, хотя по-прежнему не желала разговаривать со Столыпиным.

Как-то раз, в самом конце августа, Семен сидел у костра под навесом, дышал антисептическим дымом, исходящим от связок розовых листьев, и рассказывал Гавриилу, которому все было интересно, про первооткрывателя хины Бернабе Кобо — члена могущественного Ордена Иезуитов и гражданина Великой Испанской империи. Как вдруг к их каноэ подошла целая делегация женщин яномамо — человек десять. Кармен среди них не было. Она все еще дулась в самой дальней лодке.

По невыразительным лицам индианок трудно было понять их намерения. Гавриил напрягся:

— Эге-гей, девочки, в чем проблема? Не успели выздороветь, как опять взыграло ретивое? Жизнь не мила, если кому-нибудь кляп в рот не сунули? Что за кровожадный народец, Семаргл их покарай! Так, Мелисса, передай-ка мне вон ту палку. Я из нее факел сооружу. Смертоносный. На этот раз они так просто нас не возьмут!

— Габи, если бы они хотели на нас напасть, они бы уже сто раз это сделали, пока ты тут разглагольствовал, — усмехнулась Мелисса Карловна. — К тому же эта палка — из чапарро. Она жаростойкая.

— От моего пламенного сердца что угодно вспыхнет, — самоуверенно заявил Гавриил. — Тебя же вот зажег. А ты была жаропрочная, как чугунная сковорода. И ледяная, как чугунная сковорода, которую тысячу лет хранили в вечной мерзлоте. А сейчас огонь любви тебя буквально пожирает изнутри. Я прав?

Мелисса Карловна расхохоталась так искренне, как никогда не смеялась в Зимнем дворце. Столыпину было приятно видеть ее в таком хорошем расположении духа.

— О Майн Готт, Габи, мы же договорились с тобой перенести эти обсуждения в менее людное место! Решили ведь отложить всякие любовные штучки до завершения миссии. Не позорь меня перед коллективом, Габриэль! Думаю, что девушки пришли принести мне свои извинения. Я же их духовный лидер! Возглавляю их борьбу против мужчин! А ты тут лезешь со своей любовью. Отстань. Не порти мне имидж сильной и свободной женщины. Сейчас мои клиентки скажут, что одумались и готовы вновь идти за мной куда угодно.

От толпы отделилась старшая индианка, с длинной зеленой веткой бамбука в носу. Нос был все еще красным и воспаленным от насморка, бамбук наверняка причинял индианке страшную боль, однако женщина, очевидно, не собиралась жертвовать красотой ради здоровья.

Индианка отвесила поясной поклон президиуму в каноэ и залопотала что-то на своем смешном языке.

— Ну что, Сеня? — спросила Мелисса Карловна. — Все, как я и говорила? Они за мной в огонь и воду? И к устью Апуре с магнитами под мышкой?

— Не совсем, — растерянно отозвался Столыпин. — Они действительно готовы продолжить путь к Ориноко. Но не под вашим руководством, Мелисса Карловна. Они считают, что вы довели их до беды, и отныне будут покоряться только мужчинам.

Гавриил кивнул:

— Понимаю. Что ж, я готов возглавить этот девчачий батальон!

Семен почувствовал, что краснеет, нерешительно взъерошил белые кудри, отросшие за последние месяцы до самых плеч, но все-таки продолжил:

— Вы не поверите, друзья, но эти сударыни назначили меня своим предводителем. Говорят, я подарил им новый воздух, а то старым они не могли дышать. Похоже… Похоже, они считают меня богом.

И Столыпин смущенно улыбнулся.

* * *

2 сентября

Российская империя. Холм Кропоткина

между Долиной вулканов и озером Байкал