Готовься к войне

— Ты мне тут не философствуй. Земля еще не твоя, а у тебя там уже — люди и техника.

— Могу убрать.

— Быстрый ты. Чересчур быстрый.

— По-другому не умею.

— Выпьешь?

— Нет.

— Ну и зря.

Подошел медленный официант. Знаев заказал салат из обжаренных мидий и гребешков. Лихорылов дождался, пока они опять останутся наедине, и понизил голос:

— Ты вот что: ты деньги на тот счет, который я тебе дам, ты их должен так перевести, чтоб ни одна падла не смогла проследить. То есть ты понял, да? Я в этом не разбираюсь, но у меня один старый товарищ через это в большую беду попал. Проследили через полмира и нашли.

— Не проследят, — небрежно заверил банкир. — Я все сделаю правильно. Это моя работа.

— Твоя работа… — седовласый коммунист соловел на глазах. — Я смотрю на вас, быстрых, — у меня волосы дыбом встают… Ничего ведь не боитесь. А я помню времена, когда таких, как ты, расстреливали. Ты не помнишь, а я — как сегодня…

— Почему не помню, — бесстрастно сказал финансист. — Я тоже не мальчик. Я все детство — в красном галстуке. Потом — комсоргом класса… Членские взносы собирал. По две копейки с носа. Ежемесячно.

— А теперь, значит, перекрасился.

— Повзрослел.

— Выпьешь?

— Нет, спасибо.

— Ну и зря… — Лихорылов тяжело засопел. — Вот скажи мне, комсорг, — что за штука произошла с нами? Была система. Очень простая. Как валенок. Всем понятная. Можно было подойти на улице к любому мудаку, спросить: «Говори, сука, зачем живешь на белом свете?» — и мудак, любой, хоть слесарь, хоть профессор, ответил бы без запинки: «Я живу, чтоб не было мучительно больно…

— …за бесцельно прожитые годы», — закончил банкир.

Коммунар поднял толстый палец.

— Точно! За них! За бесцельно прожитые! Ни добавить, ни убавить! И вдруг — хуяк, и об этом перестали говорить. Отменили систему — но как-то, бля, по-воровски, тихо, молча… Не сказали: «Та система была говно, вот вам новая система, лучше». Не объявили старую систему плохой. Не развенчали… Знаешь, почему?

— Знаю, — сказал Знаев. — Не смогли.

— Правильно, — трагическим басом произнес старый коммунар. — Потому что нельзя победить систему, которая велит жить так, чтоб не было мучительно больно… Хороший у тебя галстучек, банкир… А пиджачок — старый… Менять пора… Скажи честно: тебе бывает мучительно больно?

— Это мое обычное состояние.

— Врешь. Ты прохиндей. В галстуке. А я в твоем возрасте жмых жрал.

Банкир быстро подсчитал в уме. Выходило, что чиновник явно перегнул палку, — но тот уловил недоверие и поспешил повторить:

— Жрал, и еще как! Я светлое будущее строил, понимаешь? А ты что построил?

— Банк, — спокойно ответил Знаев.

— Банк! Тоже мне. Ты для себя строил. А я — для родины.

— Согласен. Только я трезво свои силы оцениваю. Я, Алексей Иванович, для самого себя-то еле-еле построил. Кое-как. С грехом пополам. Чего уж про родину говорить…

— Опять хитришь…

Лихорылов набил рот и принялся бухтеть насчет времен, когда торжествовала простая старая система, — банкир же стал размышлять о том, что вынужден идти на большой риск. Если он отвезет ветерану сто пятьдесят тысяч евро наличными и еще триста пятьдесят тысяч переведет на депозит, где-нибудь на островах Джерси, однако взамен не получит обещанного, — он не сможет вернуть обратно ни цента. Лихорылов был умен, водку в обед пил только по пятницам, и отношения с финансистом построил по схеме «я начальник — ты дурак». Даже полумиллионная взятка не сыграла тут никакой роли; чиновник ничего не просил, не вымогал — всего лишь благосклонно разрешил себя обогатить, не более.

С другой стороны, нас свели очень надежные люди, — рассуждал далее банкир, механически дожевывая морских гадов и стараясь не смотреть в тарелку своего вконец опьяневшего собеседника, где в густом мучном соусе тонул безобразный шмат ядовитой свинины. — Ему прогарантировали меня. Мне прогарантировали его. Я даю деньги — он организовывает разрешение на строительство. Землеотвод и прочее. Без волокиты. А если он старый коммунист — это скорее достоинство. Даже определенно — достоинство.

— Вы очень достойный человек, — торжественно сказал Знаев и поднялся. — Позвольте мне оплатить наш стол.

— Как хочешь.

— Всего наилучшего.

— Ага. Номер счета тебе сообщат. В понедельник утром у нас оперативка, не звони. Я сам позвоню. После обеда заберешь постановление администрации. Подписанное префектом и завизированное в мэрии… Да, и вот еще что. Название магазина надо поменять.

— В смысле?

— Название магазина. «Готовься к войне» — это фигня. Не разрешат. Придумай что-нибудь другое. Как у всех.

— А что не так с названием?

— Все не так Ты хочешь, чтобы люди просыпались утром, подходили к окну и видели гигантские буквы — «Готовься к войне»?

— Именно.

— Не сходи с ума, — велел старик — Поменяй название. И приходи в понедельник за документами.

Ничего не ответив, банкир зашагал вон.