Готовься к войне

Банкир пожал плечами:

— Ладно. Спасибо, Алиса. Подождите в приемной.

Они обменялись быстрыми взглядами. Банкир собрал всю невозмутимость, на которую был способен. Но и рыжая выказала самообладание.

Солодюк поискал глазами, где сесть, не нашел и переступил с ноги на ногу.

— Что скажешь? — тихо спросил Знаев, чувствуя к собеседнику ненависть, — за то, что тот проводил ушедшую девушку жадным взглядом.

— Я все принесу. Все документы. В ближайшие дни. Скажи ей, чтобы отоварила мой чек.

— Нет.

— Почему?

— Ты знаешь, почему. И я знаю, что ты знаешь. Мы договаривались. Еще зимой. Ищи себе для своих делишек другое место.

— У тебя банк, — сказал Солодюк — Что такое миллион рублей для полноценного коммерческого банка? Я тут — со дня основания. Я старейший клиент… Я акционер!

— Здесь ты прав.

— Дай мне наличные.

— Нет. Для тебя лавочка закрыта. Если я буду бесконтрольно продавать кэш, у меня отберут лицензию. Сейчас за этим строго следят.

Солодюк опустил плечи.

— Я ведь тебе должен, — уныло произнес он.

— Да, — согласился банкир. — И не хочешь отдавать. И, кстати, завтра у тебя последний день. Я, честно говоря, думал, что ты именно за этим и явился. Рассчитаться со ссудой. Я разочарован. Это немного совсем некрасиво, Паша. Взял, не отдал, да еще и подставляешь. Когда вернешь долг?

— Дай мне время.

— Нет. Я никому не даю времени. Я сам в нем нуждаюсь.

— Тогда разреши мне забрать деньги. Сегодня. Миллион.

— Нет.

— Я обещал людям. Это такие люди… их лучше не злить.

— Мне все равно, кому и что ты обещал.

— В виде исключения. Последний раз.

— Нет.

— Я не смогу рассчитаться завтра. Завтра — выходной. Суббота.

— При чем тут суббота? Ты разве еврей?

Старейший клиент заметно обиделся, но банкиру было наплевать.

— Помнишь, — сказал он, — старую историю из девяностых? Про парня, который сделал себе банк и распустил слух, что он — иудей? Изучил талмуды, освоил идиш… В общем, как только ему поверили, его дела пошли в гору. Со страшной силой. Фантастический подъем! Но потом, говорят, замочили его. Когда узнали правду…

— Ты это к чему?

— К тому, — сухо произнес банкир, — что я пойду тебе навстречу. По дружбе. Достану из кармана время — и дам его тебе. Целых трое суток. До шестнадцати ноль-ноль понедельника. Соберешь деньги к понедельнику?

— Такой суммы — точно не соберу.

Знаев покачал головой:

— Ты выгребал по миллиону рублей каждый день. Покупаешь у меня за один процент — продаешь, я так предполагаю, за семь-восемь. Ежедневно, то есть, поднимаешь по две тысячи долларов. Паша, ты зарабатываешь больше меня…

Солодюк покраснел и задрожал.

— У меня сложная ситуация! У меня вилы, Знайка! У меня катастрофа! Я каждый месяц объясняюсь в прокуратуре! Я в черных списках! Я числюсь как неблагонадежный во всех крупных банках…

— Ты сам выбрал такой бизнес.

— Это ты мне его посоветовал!

— Да, — равнодушно согласился банкир, — посоветовал. В девяносто четвертом году. Когда сам этим жил. А в две тысячи втором точно так же посоветовал закрыться. И легализоваться. Как я.

И Знаев показал подбородком на экраны, по которым ползли ломаные линии биржевых графиков. Дал понять, как именно в наше время следует легализоваться. Но его собеседник только поморщился.

— Дашь наличные?

— Нет.

— Ты ставишь меня на край.

Знаев разозлился.

— Ты сказал — «край»? Что ты знаешь про край, Паша? В девяносто седьмом я приторчал одному жулику крупную сумму. Задержал на один день. Всего на один! Меня отвезли в пригород Москвы, вывели на крышу девятиэтажки — и поставили на край. Вот там, Паша, был край, реальный! Вечер был. Повторяю, пригород. То есть я смотрел вперед — а передо мной темнота, и огоньки редкие… Ветерок такой, приятный… Дали мне телефон, сотовый… И я на том краю три часа простоял. Пока всех, кого мог, не разыскал и не получил от людей обещания, что к утру деньги будут…

— Если ты не дашь мне наличные, со мной сделают кое-что похуже.

— Найми охрану.

Солодюк мрачно приосанился.

— Я сам себе охрана.

— Как хочешь.

— Зря ты так со мной, Знайка.

Лицо старинного приятеля изменилось, и эти изменения не понравились банкиру — выразили не гнев, не обиду, а чистую злобу.

— Зря ты так со мной, — повторил Солодюк и криво улыбнулся, как улыбаются мужчины, которые думают, что умеют держать удар, а на самом деле не умеют.

— Зря я так с тобой? — переспросил Знаев. — Зря ТЫ так со МНОЙ! Ты хотел меня нагнуть. Мы договорились, что ты не будешь проводить через меня свои сделки! А ты — продолжаешь. Тихо, скрытно. Чтоб я не узнал…

— Закончим на этом, — проскрежетал гость.

— Ладно.

— Удачи тебе, Знайка.

— Ага.

Банкир проводил бледного афериста до выхода. Выглянул в приемную.

— Алиса, зайдите.

— Сергей Витальевич, я все сделала в соответствии с правилами, — сразу начала рыжая. — Этот человек давно уже…

— Черт с ним, — благодушно сказал Знаев и посмотрел, плотно ли прикрыта дверь. — Вы готовы?

— К чему?

— Мы сегодня идем в театр.

Она на миг опустила глаза, когда подняла — взгляд был новым. Серьезным, даже подозрительным.

— Вы уверены, что это… нужно?

— Я ни в чем никогда не был так уверен.

— А я — нет.