Готы

Тем, что Аларих проявил разумную сдержанность в грабеже («себя любимого» и своих приближенных он достаточно обогатил за счет взятой ранее с римлян контрибуции), увел с собой в числе других знатных пленников юную сестру августа Запада Гонорию – Галлу Плацидию и был зачислен современными ему историками в славную когорту истинно христианских государей (тогда еще весьма немногочисленных), готский царь внес немалое смятение в пропагандистскую публицистику поздней Античности. Волны разгоревшейся вокруг покорителя Рима полемики достигли даже побережья римской Африки, где в своей келье жил, учил, писал отец Церкви, епископ древнего города (Г)иппона Регийского[462], бывшей резиденции царей Нумидии

[463], – блаженный Августин Аврелий.

Поскольку никто не допускал возможности падения «столицы Экумены» в результате случайности, спор шел о том, чем объясняется захват и разграбление Рима на Тибре «варварами» Алариха – изменой римлян «праотеческим» богам или же карой христианского Бога, ниспосланной жителям Ветхого Рима за их «неполноценное» христианство и многочисленные грехи? Языческие и христианские писатели тогда еще вели литературную, эпистолярную дуэль почти «на равных», как это ни странно. Ибо очень скоро настанет время, когда окрепшая церковь будет защищаться от нападок не с помощью «виртуозов пера» духовного звания и приводимых ими аргументов, а с помощью костров, пыточных застенков и отлучений.

Язычники в один голос обвиняли христиан во всех бедствиях, обрушившихся на империю. «Пока мы приносили жертвы нашим богам, Рим стоял, Рим был счастлив; теперь эти жертвы запрещены, и вы видите, что стало с Римом». Блаженный Августин в своей 296-й проповеди опровергал эти обвинения: Рим вовсе не был так счастлив в первые века своего существования, когда ничто язычеству не угрожало. И нечего хвалиться огромностью Империи; можно ли считать счастливым государство, несправедливо захватившее земли соседей? «Что такое царство без справедливости, как не огромная разбойничья шайка? разбойничьи шайки ведь это маленькие государства» (4, 4). И языческая философия не смогла привести людей к счастью.

Блаженный Иероним Стридонский искренне скорбел о гибели Первого Рима:

«Я потерял рассудок и способность говорить; днем и ночью меня преследовала одна мысль, как помочь всему этому, и я думал, что я также в плену вместе с святыми. Яркий светоч земного круга погас; голова римского государства отделена от его тела, а вернее сказать – с этим городом погиб и весь мир, и я онемел и впал в отчаяние; у меня не стало слов для доброго; моя печаль вернулась ко мне; мое сердце горело во мне, и мою мысль жег огонь! <…> Кто мог бы поверить тому, что Рим, созданный из добычи со всей земли

(курсив наш. – В.А.), должен пасть, что город этот должен быть и колыбелью, и могилой для своего народа, что все приморские поселения Азии, Египта и Африки наполнятся рабынями и девушками Рима, некогда властителя мира, что в священном Вифлееме ежедневно будут искать приюта, как нищие, мужи и женщины, некогда блиставшие благородством своего происхождения и своими чрезмерными богатствами? <…> Голос мой прерывается, и рыдания не дают мне написать: покорен тот город, который покорил всю землю! (что Иероним, как видно, считал совершенно естественным и справедливым. – В.А.)».