Грабеж – дело тонкое

– Формально ты можешь вынести приговор и объявить срок. Не вопрос. Однако стоит помнить, что тебе с этим придется жить. Я тебе скажу сейчас одну важную вещь, а ты постарайся ее запомнить и понять правильно. Если бы ты был не человек, а машина, то разговоров о твоей совести не было бы даже в кулуарах обывательских квартир. Но тогда и не было бы в законе указания на то, что твое решение – это твое мнение, основанное на законе. Твое мнение, Паша! Тво-е! Человеческое! Пытаясь понять мою природу, ты озадачивал некоторых людей и в судебном департаменте, и в областном суде. Что ты пытался выяснить? Я отвечу тебе, потому что ты сам ответа на этот вопрос не имеешь. Если бы имел, не искал бы его у посторонних лиц. Так почему судья Струге не такой, как все? Почему он постоянно осложняет себе жизнь, шагая по лезвию, рискуя сорваться и распороть себя пополам? Зачем ему это нужно?

Булочка Левенца была очень вкусна.

– Сам пек?

– Да перестаньте вы...

– Так вот, Паша. Я это делаю исключительно ради того момента, когда кривой старик повезет меня через реку Стикс на своей истертой миллиардами задниц лодке на тот берег. И там меня спросят: «Струге, а как часто ты, во избежание неприятностей на службе, поступался своей совестью и выносил приговоры, не разобравшись в существе дела до конца»? «Часто, – отвечу я, – я же судья. А для судьи важно, чтобы соблюдался закон. Справедлив он или нет – это не мое дело». «А мне по фиг», – заявит Петя...

– Какой Петя? – вскинул брови Левенец.

– Какой... Белый такой, с ключами на поясе. У ворот рая. Ты, скажет он, предо мной, голый, как в бане. Мантия твоя осталась там, и интересуешь ты меня больше, как человек, а не как судья. Судей, скажет он мне, у нас своих хватает. С составом нашего Высшего состав вашего Верховного рядом не валялся. И спросит он меня, Паша, о том, с каким усердием я правду искал, перед тем как судьбу человеческую вершить. Понял? А что касается вещи той, которую я тебя прошу понять и запомнить, то звучит она так... Делай все возможное, чтобы установить истину по делу, но никогда не делай того, из-за чего тебе потом будет стыдно перед самим собой. Самые ловкие поговаривают о том, что закон велит рассуживать дело в рамках предоставленного следствием уголовного дела. А кто спорит? Но разве тебе может кто-то запретить выяснять обстоятельства истинные, сравнивая их с теми самыми материалами? Нет. На то твоя воля. Главное – не нарушать закон. А впоследствии смотри сам.

Доев булочку, Струге отпил из кружки остывший чай и спросил:

– Ты принес мне то, о чем я тебя вчера просил?

Паша встрепенулся, словно его, спящего, толкнули в бок.

– Конечно. – Распахнув принесенную вместе с пакетом папку, он вынул две газеты и положил перед Струге. – Только не пойму, зачем вам это.

Увидев программы передач, Антон тут же забыл об обеде. Схватив программу за последнюю неделю декабря прошлого года, он быстро пробежал ее глазами и с улыбкой отложил в сторону. Когда же его взгляд нащупал в программе третьей недели нужную информацию, Левенцу показалось, что этим взглядом Струге можно было разрезать металл.

– Все правильно... – Выпустив из рук газету, Антон Павлович медленно откинулся на спинку кресла. На его лице появился легкий румянец. Судья смотрел куда-то в окно, мимо Левенца, и постепенно этот румянец менялся на матовую бесцветность – реакция некоторых людей на резко прихлынувший адреналин. – Мы с Пащенко тогда задержались в сауне, и я успел лишь к концу первого периода.

– Вы о чем, Антон Павлович? – тихо справился Паша.

– Все правильно, я не ошибся. – Когда Струге повернул лицо к молодому судье, его взгляд был безумен от озарения. – Паша, мне срочно нужен протокол осмотра квартиры потерпевшего Решетухи.

Видя, как Левенец возвел глаза к потолку, чтобы напрячь память, Антон нажал голосом:

– Мне нужен протокол, а не твои воспоминания.

Пожав плечами, Левенец вышел из кабинета Струге и вернулся через две минуты, сжимая под мышкой толстое дело.

– Найди и читай, – велел Антон.

По причине огромного количества вещей, находившихся в квартире потерпевшего на момент разбоя, текст протокола занимал достаточно большой объем. Пожалуй, тут дежурный следователь постарался на совесть. Он следовал азбучной науке криминалистики, «осматривая» помещение «от себя в глубину», «слева направо». Шкаф, разбросанные по полу вещи, диван, кресла, стеллаж со статуэтками...

– «...У стены напротив входа расположена тумба для аппаратуры, на которой находится: сверху – телевизор «Фунай» с диагональю кинескопа двадцать пять дюймов, на средней полке – видеомагнитофон «Сони», на нижней полке, за стеклянными тонированными дверцами – альбомы с фотографиями...»

– Достаточно, Паша... – прервал его Струге. – Достаточно.