Град огненный

И к моему удивлению, люди действительно остаются спокойными. Несмотря на то, что в голову одному нацелен пистолет. Несмотря на то, что на откосе оврага стоит отряд из пятнадцати монстров.

— Вот так дела, Захар! — удивленно произносит тот, кто сомневался, не далеко ли копать. — Никак, навь к нам пожаловала?

Навь — так называют васпов в простонародье.

— Они, они. Кто ж еще? — улыбается мужик, и мне становится не по себе.

Инстинкт самосохранения одинаков для людей и васпов. Когда на твоем пути появляется монстр — ты убегаешь или обороняешься. Ты не встречаешь его спокойной улыбкой. А если встречаешь — значит, за пазухой у тебя припасено немало неприятных сюрпризов. Неприятных для монстра, разумеется. И я вспоминаю нанизанные на колья головы и думаю, что сунуться в безымянную деревеньку с "добрыми намерениями" было наихудшей из всех глупых идей Тория.

Тем временем тот, кого назвали Захаром, поворачивается к третьему мужику, занятому осмотром грунта.

— Эй, Бун! — окликает его. — Погляди, не твои ребята?

Тот опирается на лопату и поворачивается. А я холодею, словно дождь просачивается под кожу и медленно растекается по внутренностям. Так бывает, когда лицом к лицу сталкиваешься с монстром. Или в моем случае — с призраком прошлого.

— Мои, — довольно произносит призрак и обретает плоть и кровь.

Я узнаю его, долговязого рябого мужчину с взглядом матерого волка — моего бывшего командира, десять лет назад пропавшего на болотах.

И понимаю: он тоже узнает меня.

16 апреля (четверг)

День начинается с сюрприза: вместе с Виктором приходит Расс и притаскивает две коробки шоколадных конфет.

— Это тебе за примерное поведение, — говорит мне Торий и обращается к коменданту. — На улицу не пускать. Спиртное исключить. Вернусь через два часа, как договаривались.

— Так точно! — салютует Расс. — Все будет в лучшем виде.

Торий уходит, а Расс открывает конфеты и протягивает мне.

— Лопай, — говорит он. — Совместим приятное с полезным.

— Приятного мало, — уныло говорю я и указываю на капельницу. Но конфету все-таки беру. Расс смотрит с сочувствием.

— Не думал, что сорвешься, — говорит он. — Конечно, ты всегда был психом. Еще и эта передача… Морташ изрядная сволочь! Как он себя называл?

— Новый хозяин Дара.

Расс энергично кивает.

— Чую, он не избавился от желания посадить нас на цепь. Свободные васпы ему не нужны. Ему нужны солдаты. Зависимые от него так же, как мы зависели от Королевы. Тебя сознательно подводили к срыву. Хорошо, что сдержался и никого не убил.

— Хотел, — я опускаю голову. К запаху шоколада и лекарства примешивается еще один — едва ощутимый, с горячими медными нотками. Запах крови возвращается время от времени, и это пугает меня: я не хочу повторения кошмара, не хочу новых срывов.

— Каждый из нас время от времени хочет, — доносится спокойный голос коменданта.

Поднимаю взгляд:

— И ты тоже?

Расс пожимает плечами.

— Поначалу да. Теперь — нет, — он замолкает и жует конфету, думает, словно прислушивается к себе. Потом повторяет решительно: — Теперь точно нет. Знаешь, я ведь узнал ее имя.

— Кого?

— Скрипачки! — Расс улыбается, и хотя его улыбка все еще выглядит довольно жутко, я чувствую бьющую через край неподдельную радость. — Жанна! — гордо и с каким-то придыханием произносит он. — Красиво?

Я беру еще одну конфету и интересуюсь:

— Как решился?

— С помощью кота, — отвечает Расс и, видя мою растерянность, смеется. — Представляешь? Котенок ко мне прибился паршивенький какой-то. Черный. Пищит. Жрать хочет. А у меня откуда жрать? Только конфеты. Что делать с ним — не знаю. Сунул за пазуху. Думаю, я с разными людьми встречаюсь. Вдруг кто возьмет? Сижу на скамейке, курю. А тут и скрипачка. Я у нее спрашиваю: "Ввозьмете кота? Помрет ведь без хозяина". Она постояла, посмотрела. Давайте, говорит. И берет его. Прямо из моих рук! — Расс выдерживает театральную паузу, позволяя мне насладиться величием момента. Я слегка поднимаю брови, и он, удовлетворившись такой реакцией, продолжает: — Потом спрашивает: "А вас как зовут?" Я говорю: "Расс". Она: "Можно, я котенка так назову? Вы не обидитесь?" Называйте, говорю. Пожалуйста. Мне что? Я тоже в некотором роде зверь, — он усмехается, и глаза его в полумраке комнаты поблескивают хищным янтарем. — А она не уходит. Стоит, гладит котенка. А котенок уже и разомлел и заурчал. И я молчу. Любуюсь. Разве что не урчу. А она помолчала и говорит: "А меня Жанна зовут. Вот и познакомились". Потом развернулась да и пошла. А я стою, как к земле приколоченный. И внутри так жаром и распирает. Вот тут, — он прижимает ладонь к груди. — Домой не шел — летел. И тут же четыре стиха написал. Хочешь?

Расс смеется, и я смеюсь вместе с ним, но от стихов отказываюсь.

— Что ж теперь? — спрашиваю.

— Не знаю, — добродушно отзывается комендант. — Да какая разница? Неважно это. Зато у меня, как у настоящего поэта, муза есть. А ты слышал, что Хлоя Миллер планирует благотворительный вечер?

Я моментально скисаю и буркаю под нос:

— Нет, не слышал.