Граф Монте Кристо 1 часть

The commissary of police, as he traversed the ante-chamber, made a sign to two gendarmes, who placed themselves one on Dantes' right and the other on his left.	Полицейский комиссар, выйдя в переднюю, сделал знак двум жандармам. Один стал по правую сторону Дантеса, другой по левую.
A door that communicated with the Palais de Justice was opened, and they went through a long range of gloomy corridors, whose appearance might have made even the boldest shudder.	Отворилась дверь, которая выходила в здание суда, и арестованного повели по одному из тех длинных и мрачных коридоров, где трепет охватывает даже тех, у кого нет никаких причин трепетать.
The Palais de Justice communicated with the prison,-a sombre edifice, that from its grated windows looks on the clock-tower of the Accoules.	Как квартира Вильфора примыкала к зданию суда, так здание суда примыкало к тюрьме, угрюмому сооружению, на которое с любопытством смотрит всеми своими зияющими отверстиями возвышающаяся перед ним Аккульская колокольня.
After numberless windings, Dantes saw a door with an iron wicket.	Сделав несколько поворотов по коридору, Дантес увидел дверь с решетчатым окошком.
The commissary took up an iron mallet and knocked thrice, every blow seeming to Dantes as if struck on his heart.	Комиссар ударил три раза железным молотком, и Дантесу показалось, что молоток бьет по его сердцу.
The door opened, the two gendarmes gently pushed him forward, and the door closed with a loud sound behind him.	Дверь отворилась, жандармы слегка подтолкнули арестанта, который все еще стоял в растерянности. Дантес переступил через порог, и дверь с шумом захлопнулась за ним.
The air he inhaled was no longer pure, but thick and mephitic,-he was in prison.	Он дышал уже другим воздухом, спертым и тяжелым; он был в тюрьме.
He was conducted to a tolerably neat chamber, but grated and barred, and its appearance, therefore, did not greatly alarm him; besides, the words of Villefort, who seemed to interest himself so much, resounded still in his ears like a promise of freedom.	Его отвели в камеру, довольно опрятную, но с тяжелыми засовами и решетками на окнах. Вид нового жилища не вселил в него особого страха; притом же слова, сказанные помощником королевского прокурора с таким явным участием, раздавались у него в ушах как обнадеживающее утешение.
It was four o'clock when Dantes was placed in this chamber.	Было четыре часа пополудни, когда Дантеса привели в камеру.
It was, as we have said, the 1st of March, and the prisoner was soon buried in darkness.	Все это происходило, как мы уже сказали, 28 февраля; арестант скоро очутился в темноте.
The obscurity augmented the acuteness of his hearing; at the slightest sound he rose and hastened to the door, convinced they were about to liberate him, but the sound died away, and Dantes sank again into his seat.	Тотчас же слух его обострился вдвое. При малейшем шуме, доносившемся до него, он вскакивал и бросался к двери, думая, что за ним идут, чтобы возвратить ему свободу; но шум исчезал в другом направлении, и Дантес снова опускался на скамью.