Граф Монте Кристо 2 часть

As for me, it made me tremble.	Я вздрогнула, услышав этот голос.
This voice was that of my father.	Это был голос моего отца.
He came last, clothed in his splendid robes and holding in his hand the carbine which your emperor presented him. He was leaning on the shoulder of his favorite Selim, and he drove us all before him, as a shepherd would his straggling flock.	Он шел последним, в своих роскошных одеждах, держа в руке карабин, подарок вашего императора; опираясь на своего любимца Селима, он гнал нас перед собой, как гонит пастух перепуганное стадо.
My father," said Haidee, raising her head, "was that illustrious man known in Europe under the name of Ali Tepelini, pasha of Yanina, and before whom Turkey trembled."	- Мой отец, - сказала Г айде, высоко подняв голову, - был великий человек, паша Янины; Европа знала его под именем Али-Тебелина, и Турция трепетала перед ним.
Albert, without knowing why, started on hearing these words pronounced with such a haughty and dignified accent; it appeared to him as if there was something supernaturally gloomy and terrible in the expression which gleamed from the brilliant eyes of Haidee at this moment; she appeared like a Pythoness evoking a spectre, as she recalled to his mind the remembrance of the fearful death of this man, to the news of which all Europe had listened with horror.	Альбер невольно вздрогнул, услышав ее слова, произнесенные с невыразимой гордостью и достоинством. В глазах девушки сверкнуло что-то мрачное, пугающее, когда она, подобно пифии, вызывающей призрак, воскресила кровавую тень человека, которого ужасная смерть так возвеличила в глазах современной Европы.
"Soon," said Haidee, "we halted on our march, and found ourselves on the borders of a lake.	- Вскоре, - продолжала Гайде, - шествие остановилось; мы были внизу лестницы, на берегу озера.
My mother pressed me to her throbbing heart, and at the distance of a few paces I saw my father, who was glancing anxiously around.	Мать, тяжело дыша, прижимала меня к груди; за нею я увидела отца, он бросал по сторонам тревожные взгляды.
Four marble steps led down to the water's edge, and below them was a boat floating on the tide.	Перед нами спускались четыре мраморные ступени, у нижней покачивалась лодка.
"From where we stood I could see in the middle of the lake a large blank mass; it was the kiosk to which we were going.	С того места, где мы стояли, видна была темная громада, подымающаяся из озера; это был замок, куда мы направлялись.
This kiosk appeared to me to be at a considerable distance, perhaps on account of the darkness of the night, which prevented any object from being more than partially discerned.	Мне казалось, может быть, из-за темноты, что до него довольно далеко.
We stepped into the boat.	Мы сели в лодку.
I remember well that the oars made no noise whatever in striking the water, and when I leaned over to ascertain the cause I saw that they were muffled with the sashes of our Palikares. [*] Besides the rowers, the boat contained only the women, my father, mother, Selim, and myself.	Я помню, что весла совершенно бесшумно касались воды; я наклонилась, чтобы посмотреть на них; они были обернуты поясами наших паликаров. Кроме гребцов, в лодке находились только женщины, мой отец, мать, Селим и я.
The Palikares had remained on the shore of the lake, ready to cover our retreat; they were kneeling on the lowest of the marble steps, and in that manner intended making a rampart of the three others, in case of pursuit.	Паликары остались на берегу и стали на колени в самом низу лестницы, чтобы в случае погони воспользоваться тремя верхними ступенями как прикрытием.
Our bark flew before the wind.	Наша лодка неслась как стрела.