Граф Сен-Жермен

Граф Сен-Жермен сказал мне по секрету, поскольку «не желает ничего скрывать от меня», что провел этот день в обществе господина Йорка, который показал ему ответы герцога Ньюкаслского, господина Питта и лорда Холдернесса из Англии, датированные двадцать первым числом, которые дошли до него двадцать пятого. Эти письма касаются тем, которые затрагивает господин Йорк в своей корреспонденции к ним, в частности, бесед с Сен-Жерменом. Затем он прочитал мне три маленькие заметки. В одной из них господин Йорк выражает свое желание побеседовать с ним и сообщает, что может потребоваться от графа для доверительной беседы. Кроме безупречной репутации сторон… конкретно требовалось, чтобы он (Сен-Жермен) был «официально уполномочен» или что-то в этом роде, так как тогда обстоятельства не будут препятствовать ведению открытого диалога.

Он (Сен-Жермен) сказал мне, что господин Йорк ознакомил его с оригиналами писем вышеупомянутых министров. Почерк этих людей, кроме господина Питта, был ему знаком. Содержание писем составляли в основном хвалебные эпитеты по отношению к адресату…

…Несмотря ни на что, господин д'Аффри ныне беспомощен, и он (Сен-Жермен) взял в свои собственные руки все дела по заключению мирного договора. Единственным препятствием на его пути все еще остается господин Шуазёль, который, тем не менее, «безусловно, потерпит крах, явно перегибая палку в деле поиска выгоды как для всей Европы в целом, так и для Франции в частности». По этому поводу я заметил, что не мешало бы иметь в своих руках нечто, что могло бы сдерживать активность господина Шуазёля. Он спросил меня, что я думаю по этому поводу (как будто я мог знать все тайны французского двора, а также слабые и сильные стороны этой нации!). Я ответил, что «…именно на его плечи ляжет вся тяжесть поиска выхода из создавшегося положения» и так далее… Он, видимо, не удовлетворился моим ответом и сказал, что от Шуазёля, которого нельзя сбрасывать со счетов, не следует ждать ничего конструктивного, ибо трудно предположить, что он искренне желает мира…

Понедельник, 31 марта 1760 года.

…Он сказач мне, что у него есть нечто, что «повергнет господина Шуазёля во прах», ибо все честные люди Франции искренне желают мира… Только один господин Шуазёль по-прежнему хочет продолжать войну… Однако в его распоряжении имеется мощное оружие против Шуазёля, которое упоминается в письмах господина Йорка (оригиналы этих писем находятся у него). Это средство можно при необходимости использовать в игре против господина Шуазёля, который для него не страшен… Он также сказал, что господин д'Аффри — бессловесный раб господина Шуазёля… он добавил, что господин Шуазёль не осмелится скрывать письма, о которых уже известно госпоже де Помпадур и маршалу де Бель-Илю».

Лишь 5 апреля 1760 года, после того как господин д'Аффри несколько раз его вызывал, граф Сен-Жермен согласился побеседовать с ним.

Тем временем герцог Шуазёль выступал перед королевским Советом. И на это выступление проливает свет сообщение барона Гляйхена о триумфе Шуазёля: д’Аффри «…горько упрекнул Шуазёля за предательство старого друга своего отца и подрыв авторитета посла в угоду подписания мирного договора за его спиной. Герцог Шуазёльский немедленно отправил гонца назад с приказом господину д’Аффри потребовать у статс-генерала ареста Сен-Жермена, чтобы затем доставить его, связанного по рукам и ногам, в Бастилию. На следующий день герцог Шуазёльский представил в Совете депешу господина д'Аффри, а затем прочитал свой ответ. Он бросил уничтожающий взгляд на своих коллег и, переведя его на короля и маршала Бель-Иля, добавил:

«Если я не нашел времени для того, чтобы лично исполнить распоряжение короля, то причиной тому моя уверенность в том, что ни один из вас не осмелится, в достаточной степени, проявить желание к подписанию мирного договора без ведома на то королевского министра иностранных дел!»

Ему был ведом принцип, установленный раз и навсегда королем, согласно которому министр одного департамента не должен был вмешиваться в дела другого. Все обернулось так, как он и предвидел. Король, словно провинившийся ребенок, потупил взор. Маршал не осмелился вставить ни слова. Действия герцога Шуазёльского были таким образом одобрены…».[150]

Воодушевленный чувством собственной правоты, герцог Шуазёль тут же отослал г. д'Аффри следующие инструкции:

«Версаль, 11 апреля 1760 г.