Графиня де Шарни

Она ограничилась только что приведенным нами замечанием, имевшим целью всего-навсего освободить Питу от ненужных хождений за письмами по утрам.

Однако в глазах Питу это распоряжение имело огромное значение.

То, что Изидор вернулся в Париж, еще не причина прекратить переписку. Раз он больше не пишет Катрин, значит, рассчитывает вскоре с ней увидеться.

Кто мог сказать Питу, не сообщало ли Катрин о скором прибытии ее возлюбленного отправленное из Парижа письмо, которое он в то утро опустил в дупло? Кто мог ему сказать, не пытался ли ее взгляд, рассеянно блуждавший по окрестностям и при появлении Питу обратившийся на него, высмотреть на лесной опушке какой-нибудь знак, по которому можно было бы понять, что возлюбленный уже приехал?

Питу решил подождать, давая Катрин время собраться с мыслями, если она хочет посвятить его в какую-нибудь тайну. Видя, что она упрямо молчит, он заговорил сам:

— Мадемуазель Катрин! Вы заметили, как изменился господин Бийо?

Девушка вздрогнула.

— Так вы, стало быть, что-то приметили? — ответила она вопросом на вопрос.

— Ах, мадемуазель Катрин! — покачав головой, сказал Питу. — Несомненно, наступит день — только вот когда именно, мне неизвестно, — когда тому, кто стал причиной этого изменения, придется пережить неприятную минуту. За это я вам ручаюсь, слышите?

Катрин побледнела, однако продолжала пристально смотреть на Питу.

— Почему вы говорите «тому», а не «той»? — спросила девушка. — Может быть, женщине, а не мужчине суждено пострадать от его скрытого гнева…

— Ах, мадемуазель Катрин, вы меня пугаете! Разве у вас есть основания чего-нибудь опасаться?

— Друг мой, — печально отвечала Катрин, — я опасаюсь того, чего может опасаться бедная девушка, позабывшая свое место и полюбившая того, кто выше ее, — я боюсь гнева своего отца.

— Мадемуазель… — отважился на совет Питу, — мне представляется, что на вашем месте…

— Что на моем месте? — переспросила Катрин.

— На вашем месте… Да нет, вы едва не лишились жизни, совсем ненадолго разлучившись с ним. Если бы вам пришлось от него отказаться, вы бы умерли. Пусть мне придется видеть вас больной и печальной, лишь бы не такой, как тогда, на окраине Плё… Ах, мадемуазель Катрин, до чего все это ужасно!

— Тсс! — перебила его Катрин. — Поговорим о чем-нибудь еще или вовсе не будем говорить: вон мой отец.

Питу проследил за взглядом Катрин и в самом деле увидел фермера, скакавшего на своем коне крупной рысью.

Заметив молодого человека под окном Катрин, Бийо остановился. Узнав Питу, он продолжил путь.

Сняв шляпу, Питу с улыбкой пошел ему навстречу.

— A-а! Это ты, Питу! — воскликнул Бийо. — Ты зашел к нам поужинать, парень?

— Что вы, господин Бийо, я бы не посмел, но… — залепетал в ответ Питу.

В этот миг он перехватил ободряющий взгляд Катрин.

— Что за «но»? — спросил Бийо.

— …но, если вы меня пригласите, я не откажусь.

— Ну что ж, — сказал фермер, — я тебя приглашаю.

— Принимаю приглашение, — сказал Питу.

Фермер пришпорил коня и поехал назад к воротам.

Питу повернулся к Катрин.

— Вы это имели в виду? — спросил он.

— Да… Сегодня он еще мрачнее, чем всегда…

И она прибавила тихо:

— Ах, Боже мой! Как же ему удастся?..

— Что, мадемуазель? — спросил Питу, разобравший слова Катрин, несмотря на то что она прошептала их едва слышно.

— Ничего, — ответила Катрин, отпрянув от окна и затворив его.

XXVII

ПАПАША КЛУИС ВНОВЬ ПОЯВЛЯЕТСЯ НА СЦЕНЕ

Катрин не ошиблась. Несмотря на приветливость, с которой ее отец встретил Питу, он выглядел еще более мрачным, чем обычно. Он пожал Питу руку, и тот почувствовал, что рука Бийо холодна и влажна. Дочь, по обыкновению, подставила ему для поцелуя побледневшие и вздрагивавшие щеки, однако он едва коснулся губами ее лба. Мамаша Бийо, как всегда, поднялась при виде мужа: она считала его выше себя и глубоко уважала. Но фермер не обратил на нее внимания.

— Ужин готов? — только и спросил он.

— Да, отец, — ответила мамаша Бийо.

— Тогда скорее за стол! — приказал он. — У меня сегодня еще много дел.

Все прошли в небольшую столовую. Она выходила во двор, и никто не мог войти снаружи в кухню, не пройдя мимо окна, через которое в столовую проникал свет.

Для Питу поставили еще один прибор и посадили молодого человека меж двух женщин, спиной к окну.

Как бы велико ни было беспокойство Питу, в его организме было такое место, на которое его состояние никогда не влияло, — желудок. Вот почему, несмотря на всю проницательность своего взгляда, Бийо не смог заметить в госте ничего, кроме того удовлетворения, какое тот испытывал при виде аппетитного капустного супа, а также последовавшего за ним блюда с говядиной и салом.

Однако нетрудно было заметить, что Бийо страстно хотел узнать, простая ли случайность привела к нему на ферму Питу или в этом был какой-то расчет.

И потому в то время, когда уносили блюдо с говядиной и салом, чтобы заменить его жарким из барашка, на которое Питу поглядывал с видимым удовольствием, фермер неожиданно сбросил маску и прямо обратился к молодому человеку: