Графиня де Шарни

— А теперь, дорогой Питу, когда ты убедился в том, что ты на ферме всегда желанный гость, можно ли узнать, каким ветром тебя сюда занесло?

Питу улыбнулся, обвел взглядом все вокруг себя, убеждаясь, что его не видят и не слышат чужие глаза и уши, и дотронулся левой рукой до правого рукава.

— Вот, папаша Бийо, — показал он два десятка проволочных силков, намотанных в виде браслета вокруг запястья.

— Ага! Ты, стало быть, переловил всю дичь в лесничествах Лонпре и Тайфонтена, а теперь перекинулся сюда? — заметил папаша Бийо.

— Не совсем так, господин Бийо, — доверчиво отвечал Питу. — С тех пор как я имею дело с этими чертовыми кроликами, мне кажется, они стали узнавать мои силки и обходить их стороной. Вот я и решил этой ночью побеседовать с кроликами папаши Лаженеса: они не такие смекалистые, зато мясо у них нежнее, потому что они питаются вереском и тимьяном.

— Ах, дьявольщина! — воскликнул фермер. — Что-то я раньше не замечал, что ты лакомка, метр Питу.

— Да я не для себя стараюсь, — отвечал Питу, — я хотел угостить мадемуазель Катрин. Ведь она недавно болела, ей нужно есть хорошее мясо…

— Да, — перебил его Бийо, — ты прав: видишь, к ней еще не вернулся аппетит.

Он указал пальцем на чистую тарелку Катрин; съев несколько ложек супу, она не притронулась ни к говядине, ни к салу.

— Я не голодна, отец, — покраснев, сказала Катрин, словно застигнутая врасплох. — Я выпила большую чашку молока с хлебом незадолго до того, как господин Питу проходил мимо моего окна, а я его окликнула.

— Я не спрашиваю, почему ты хочешь или не хочешь есть, — заметил Бийо. — Я говорю о том, что вижу, только и всего.

Взглянув в окно и окинув взглядом двор, он прибавил, поднявшись из-за стола:

— A-а, ко мне кое-кто пришел.

Питу почувствовал, как Катрин наступила ему на ногу. Он повернулся к ней лицом и увидел, что она смертельно побледнела, указывая глазами на выходившее во двор окно.

Он проследил за взглядом Катрин и узнал своего старого друга папашу Клуиса, проходившего мимо окна с перекинутой через плечо двустволкой Бийо.

Ружье фермера отличалось тем, что его спусковая скоба и ложевые кольца были из серебра.

— Глядите-ка: папаша Клуис! — оживился Питу, не видя в появлении охотника ничего страшного. — Он принес вам ружье, господин Бийо.

— Да, — подтвердил Бийо, садясь на место, — пусть поужинает с нами, если он еще не ел. Жена, впусти папашу Клуиса, — приказал он.

Мамаша Бийо встала и пошла к двери. Не сводя глаз с Катрин, Питу спрашивал себя, что могло заставить ее так сильно побледнеть.

Вошел папаша Клуис; вместе с ружьем фермера он нес на плече зайца, подстреленного, по-видимому, из этого ружья.

Читатель помнит, что папаша Клуис получил от г-на герцога Орлеанского разрешение убивать в день по одному кролику или зайцу.

В этот день была, очевидно, очередь зайца.

Он поднес свободную руку к меховому колпаку, который он носил не снимая; колпак совершенно вытерся, потому что папаша Клуис пробирался в нем сквозь заросли, словно кабан-трехлеток, не замечая колючек.

— Имею честь приветствовать господина Бийо и всю честную компанию, — поздоровался он.

— Добрый день, папаша Клуис! — отвечал Бийо. — Вижу, вы человек слова, спасибо.

— Раз договорились — значит, договорились, господин Бийо. Вы меня встретили нынче утром и сказали так: «Папаша Клуис! Вы отличный стрелок; подберите-ка мне дюжину пуль к моему ружью, этим вы мне окажете большую услугу». На что я вам ответил: «А когда вам это нужно, господин Бийо?» Вы мне сказали: «Нынче вечером, обязательно!» Тогда я ответил: «Хорошо, они у вас будут». И вот пожалуйста!

— Спасибо, папаша Клуис. Поужинаете с нами?

— Вы очень добры, господин Бийо, мне ничего не нужно.

Папаша Клуис полагал: если тебе предлагают сесть, вежливость требует сказать, что ты не устал, если приглашают тебя отужинать — сказать, что ты не голоден.

Бийо это было известно.

— Ничего, ничего, все равно садитесь за стол. Вот еда и вино; если вы не голодны, так выпейте.

Тем временем мамаша Бийо, не проронив ни слова, заученными движениями автомата уже поставила на стол тарелку, положила прибор и салфетку.

Затем она придвинула стул.

— О Господи! Ну раз вы так настаиваете… — сдался папаша Клуис.

Он отнес ружье в угол, положил зайца на выступ буфета и сел за стол.

Он оказался как раз напротив Катрин, смотревшей на него с нескрываемым ужасом.

Ласковое и безмятежное лицо старого гвардейца не должно было, казалось, внушать подобное чувство, и потому Питу никак не мог понять, отчего Катрин не только изменилась в лице, но и дрожала всем телом.

Тем временен Бийо наполнил стакан и тарелку старика, и тот, вопреки своему заявлению, жадно набросился на еду.

— Прекрасное вино, господин Бийо, — заметил он, отдавая должное угощению, — и барашек отличный! Похоже, вы живете по пословице: «Овцу ешь молодой, а вино пей старым».

Никто не ответил на шутку папаши Клуиса. Видя, что разговор не клеится, он счел своим долгом его оживить.