Графиня де Шарни. Части 4, 5, 6

— Именно в Париже, — говорит Верньо, — необходимо добиться торжества свободы или погибнуть вместе с ней! Если мы и покинем Париж, то лишь так, как Фемистокл: уйдя со всеми своими гражданами, оставив после себя лишь пепел и отступив на миг перед неприятелем только для того, чтобы вырыть ему могилу!

Итак, всех обуревает сомнение, все колеблются, каждый чувствует, как земля дрожит у него под ногами, и боится, что она разверзнется.

Четвертого августа — в тот день, когда Собрание выступает с осуждением призыва секции Моконсей к восстанию; в тот день, когда два марсельца добиваются от Паниса и Сержана патронов для пятисот своих соотечественников, — в Кадран-Бле на бульваре Тампль состоялось собрание; Камилл Демулен был там от своего имени, а также от имени Дантона; Карра, который вел протокол, набросал план восстания.

Покончив с планом, он отправился к бывшему члену Учредительного собрания Антуану, проживавшему на улице Сент-Оноре напротив церкви Успения, у столяра Дюпле, в одном доме с Робеспьером.

Робеспьер не имел к этому никакого отношения; когда г-жа Дюпле увидела, что у Антуана собирается вся эта шайка заговорщиков, она бегом поднялась к нему в комнату, где все они заседали, и в ужасе вскричала:

— Господин Антуан! Вы ведь не собираетесь прирезать господина де Робеспьера, правда же?

— Да при чем тут Робеспьер? — отвечал бывший член Учредительного собрания. — Никто, слава Богу, и не думал о нем. Если он боится, пусть спрячется!

В полночь завершенный Карра план был отправлен Сантеру и Александру, двум предводителям предместий.

Александр уже был готов выступить; однако Сантер ответил, что жители его предместья еще не готовы.

Сантер держал слово, данное им королеве 20 июня. Десятого августа он пойдет только потому, что иначе поступить будет невозможно.

Восстание вновь было отложено.

Антуан сказал, что о Робеспьере никто не думал, но он ошибался.

Все до такой степени потеряли голову, что кому-то даже пришла мысль сделать его движущей силой восстания, это его-то, средоточие неподвижности!

И кому же пришла в голову такая мысль? Барбару!

Храбрый марселец был близок к отчаянию; он был готов уехать из Парижа и возвратиться в Марсель.

Послушайте, что рассказывает г-жа Ролан:

"Мы не рассчитывали на помощь Севера; мы с Сержаном и Барбару изучали возможности спасения свободы на Юге и установления там республики; мы взяли географические карты и нанесли на них разграничительные линии. Если наши марсельцы не одержат победу, — говорил Барбару, — это будет наш резерв "".

И вот Барбару решил, что ему удалось найти другой резерв: гений Робеспьера.

Или, может быть, это Робеспьер хотел узнать, как обстоят дела у Барбару.

Марсельцы покинули казарму, расположенную слишком далеко от центра, и отправились к кордельерам, находившимся рядом с Новым мостом.

В Клубе кордельеров марсельцы были в гостях у Дантона.

В случае восстания они выступали бы от имени Дантона, эти страшные марсельцы! А если восстание удастся, победа достанется Дантону.

Барбару стал искать встречи с Робеспьером.

Робеспьер напустил на себя снисходительный вид; он попросил передать Барбару и Ребекки, что ждет их у себя.

Робеспьер, как мы уже говорили, жил у столяра Дюпле.

Как помнят читатели, случай привел его в этот дом в тот самый вечер, когда произошло столкновение на Марсовом поле.

Робеспьер счел этот случай благословением Небес, и не только потому, что гостеприимство хозяина в данный момент спасло его от неминуемой опасности, но еще и потому, что оно как бы само собою обеспечило ему прикрытие на будущее.

Для человека, желавшего именоваться Неподкупным, именно такое жилье и было нужно.

Однако он не сразу поселился в этом доме; он съездил в Аррас, привез свою сестру, мадемуазель Шарлотту де Робеспьер, и стал жить на улице Сен-Флорантен с этой тощей и сухой особой (спустя тридцать восемь лет автор имел честь быть ей представленным).

Потом Робеспьер заболел.

Госпожа Дюпле, фанатичная поклонница Робеспьера, узнала о его болезни, побранила мадемуазель Шарлотту, что та не уведомила ее о болезни брата, и потребовала, чтобы больного перевезли к ней.

Робеспьер не стал противиться: перед отъездом в Аррас он обещал супругам Дюпле, что покидает их как гость, но когда-нибудь непременно вернется в качестве жильца.

Таким образом, г-жа Дюпле действовала в полном соответствии с его замыслами.

А она мечтала о чести поселить у себя Неподкупного и приготовила для него хоть крохотную, но чистенькую мансарду, куда приказала снести свою лучшую мебель заодно с кокетливой бело-голубой кроватью, вполне подходившей человеку, который в семнадцатилетнем возрасте заказал портрет, где он был изображен с розой в руке.