Графиня де Шарни. Части 4, 5, 6

Следом за ней в комнату вошел высокий светловолосый юноша лет двадцати в форме капитана национальной гвардии, с ружьем в руке.

— Где господин Дантон? — спросил он.

— Друг мой! — прошептала г-жа Дантон, пытаясь разбудить мужа.

— А? Что? — пробормотал тот спросонья. — A-а, опять…

— Господин Дантон! — обратился к нему высокий светловолосый юноша. — Вас там ждут.

— Где там?

— В Коммуне.

— Кто меня ждет?

— Комиссары секций, а особенно господин Бийо.

— Бешеный! — прошептал Дантон. — Ладно, передайте Бийо, что я сейчас приду.

Остановив свой взгляд на юноше, лицо которого было ему незнакомо, он поразился, что тот, почти мальчик, носит такой высокий чин.

— Прошу прощения, господин офицер, а кто вы такой?

— Меня зовут Анж Питу, сударь; я командующий национальной гвардией Арамона.

— А-а!

— Я брал Бастилию.

— Отлично!

— Вчера я получил письмо от господина Бийо, сообщавшего мне о том, что здесь, возможно, придется крепко подраться и что нужны все добрые патриоты.

— И что же?

— Тогда я отправился в путь с теми из моих людей, кто пожелал за мной последовать; но они не такие хорошие ходоки, как я, и задержались в Даммартене. Завтра рано утром они будут здесь.

— В Даммартене? — переспросил Дантон. — Да это же в восьми льё отсюда!

— Да, господин Дантон.

— Сколько же от Парижа до Арамона?

— Восемнадцать льё… Мы вышли сегодня утром в пять часов.

— A-а! И вы проделали восемнадцать льё за один день?

— Да, господин Дантон.

— И прибыли?..

— В десять часов вечера… Я спросил господина Бийо; мне сказали, что он, должно быть, в Сент-Антуанском предместье у господина Сантера. Я побывал у господина Сантера, но там мне сказали, что господин Бийо к ним не заходил и что я, верно, найду его в Якобинском клубе на улице Сент-Оноре; у якобинцев я его тоже не нашел, меня направили в Клуб кордельеров, а оттуда — в ратушу…

— И в ратуше вы его застали?

— Да, господин Дантон. Тогда же он дал мне ваш адрес и сказал: "Ты ведь не устал, Питу?" — "Нет, господин Бийо". — "Тогда ступай и скажи Дантону, что он лентяй и что мы его ждем".

— Тысяча чертей! — вскочив с постели, воскликнул Дантон. — Этот мальчик заставил меня покраснеть! Идем, дружок, идем!

Он поцеловал жену и вышел вслед за Питу.

Его жена тихонько вздохнула и откинула голову на спинку кресла. Люсиль решила, что та плачет, и не стала ей мешать.

Однако, заметив что г-жа Дантон не шевелится, она разбудила Камилла, а подойдя ближе, увидела, что бедняжка лежит без чувств.

В окнах забрезжил рассвет; день обещал быть солнечным, однако — можно было принять это за дурное предзнаменование — небо скоро стало кроваво-красным.

XXVI

НОЧЬ С 9 НА 10 АВГУСТА (Продолжение)

Мы рассказали, что происходило дома у трибунов; поведаем теперь о событиях, разворачивавшихся в пятистах шагах от них, в королевской резиденции.

И там женщины плакали и молились; они плакали, может быть, даже больше: как сказал Шатобриан, глаза государей устроены таким образом, что в них умещается больше слез.

Однако необходимо отдать всем справедливость: мадам Елизавета и г-жа де Ламбаль плакали и молились; королева молилась, но не плакала.

Ужин был подан как обычно: ничто не могло отвлечь короля от еды.

Выйдя из-за стола, мадам Елизавета и г-жа де Ламбаль удалились в комнату, известную под именем зала заседаний: было условлено, что там проведут ночь все члены королевской семьи, выслушивая доклады; королева тем временем отозвала короля в сторону и увлекла за собой.

— Куда вы меня ведете, мадам? — спросил король.

— В мою комнату… Не угодно ли вам будет надеть кольчугу, в которой вы были четырнадцатого июля, государь?

— Мадам! — возразил король. — Было вполне разумно оберегать меня от пули или кинжала убийцы в день церемонии или заговора, но в день сражения, когда мои друзья рискуют ради меня головой, было бы подлостью не рисковать вместе с ними.

С этими словами король оставил королеву, вернулся в свои апартаменты и заперся с исповедником.

Королева отправилась вслед за мадам Елизаветой и г-жой де Ламбаль в зал заседаний.

— Что делает король? — спросила г-жа де Ламбаль.

— Исповедуется, — с непередаваемым выражением отвечала королева.

В эту минуту дверь отворилась и на пороге появился г-н де Шарни.

Он был бледен, но совершенно спокоен.

— Могу ли я переговорить с королем? — с поклоном спросил он у королевы.

— В настоящее время, сударь, — отозвалась Мария Антуанетта, — король — это я!

Шарни знал это лучше, чем кто бы то ни было, однако он продолжал настаивать.

— Вы можете подняться к королю, — сказала королева, — но, клянусь, вы ему очень помешаете.

— Понимаю: король принимает господина Петиона, который только что явился?

— Король со своим исповедником, сударь.

— Значит, я, как начальник штаба дворца, сделаю свой доклад вам, ваше величество, — заявил Шарни.

— Что ж, сударь, как вам будет угодно, — согласилась королева.