Графиня де Шарни. Части 4, 5, 6

Итак, фейяны никоим образом не отвечали общественному мнению, и общество оставило их после недолгого совместного странствия.

Популярность фейянов угасла, не успев расцвести.

В июле в провинции насчитывалось четыреста обществ; триста из них были связаны и с фейянами и с якобинцами; сто других поддерживали связь только с якобинцами.

С июля по сентябрь появилось еще шестьсот обществ, и ни одно из них не вступало в отношения с фейянами.

И по мере того как фейяны теряли влияние, якобинцы под руководством Робеспьера восстанавливали свою силу. Робеспьер становился самым популярным человеком во Франции.

Предсказание Калиостро Жильберу по поводу аррасского адвокатишки исполнялось.

Может быть, мы увидим, как исполнится его предсказание по поводу безвестного корсиканца из Аяччо.

А пока наступал последний час существования Национального собрания; этот час приближался медленно, но верно, так же медленно, как тянется время для стариков, жизнь которых мало-помалу затухает.

После того как Национальное собрание вотировало три тысячи законов, оно наконец завершило проверку конституции.

Эта конституция оказалась железной клеткой, куда, не желая того и почти не ведая, что творит, Национальное собрание заключило короля.

Оно позолотило прутья клетки, но ведь позолота не могла скрасить неволи.

В самом деле, король лишился власти; он превратился в колесо, подчинявшееся чужой воле, вместо того чтобы самому сообщать движение. Вся сила Людовика XVI заключалась теперь в его праве вето, на три года приостанавливавшего исполнение принятых декретов, если эти декреты не удовлетворяли его; тогда колесо переставало вращаться и из-за этого останавливалась вся машина.

За исключением этой силы инерции, королевская власть Генриха IV и Людовика XIV, при этих великих государях сообщавшая движение всему, была теперь не более чем величественной бесполезностью.

Тем временем приближался день, когда королю нужно будет присягнуть конституции.

Англия и эмигранты писали королю:

"Умрите, если это необходимо, но не унижайте себя присягой!"

Леопольд и Барнав говорили:

— Непременно присягайте: там видно будет.

Наконец король решил этот вопрос следующим образом:

— Я заявляю, что не считаю конституцию достаточно действенной и способной объединить страну; однако, раз мнения на сей счет расходятся, я согласен, что опыт будет единственным верным судьей.

Осталось решить, где королю будет представлена конституция для присяги: в Тюильри или в Собрании?

Он вышел из затруднения, объявив, что присягнет конституции там, где она была вотирована.

Король назначил церемонию на 13 сентября.

Национальное собрание приняло это сообщение дружными аплодисментами.

Король придет в Собрание!

В порыве воодушевления Лафайет встал и потребовал амнистии для всех, кого обвиняют в содействии бегству короля.

Собрание единодушно проголосовало за амнистию.

Туча, нависшая было над головами Шарни и Андре, рассеялась.

Депутация из шестидесяти членов Собрания была направлена к королю, чтобы поблагодарить его за письмо.

Хранитель печатей вскочил и побежал предупредить короля о депутации.

В то же утро был принят декрет, упразднявший орден Святого Духа и разрешавший королю в виде исключения носить этот орден — символ высшей аристократии.

Король принял депутацию, украшенный только крестом Святого Людовика; заметив, как удивились депутаты, не увидев на его груди голубой орденской ленты, он объяснил:

— Господа! Сегодня утром вы упразднили орден Святого Духа, сделав исключение для меня одного; но орден, каков бы он ни был, имеет для меня ценность лишь тогда, когда им можно награждать; вот почему начиная с сегодняшнего дня я считаю, что он упразднен для меня, как и для других.

Королева, дофин и принцесса Мария Тереза стояли недалеко от двери; королева была бледна, она крепко стиснула зубы и дрожала всем телом; принцесса была взволнована, она негодовала в душе и держалась высокомерно, переживая унижения прошлые, настоящие и ожидающие их в будущем; дофин был беззаботен, как всякий ребенок: он казался единственным живым существом среди этих застывших, словно мраморные изваяния, фигур.

Что касается короля, то несколькими днями раньше он сказал г-ну де Монморену:

— Я знаю, что погиб… Все, что будет отныне сделано в пользу королевской власти, пусть делается ради моего сына.

Внешне ответ Людовика XVI на обращение депутатов выглядел вполне искренно.

Договорив, он обернулся к королеве, принцессе и дофину:

— Вот моя супруга и мои дети — они разделяют мои чувства.

Да, супруга и дети разделяли его чувства: когда депутация, сопровождаемая беспокойным взглядом короля и ненавидящим взглядом королевы, удалилась, супруги сошлись и Мария Антуанетта, положив белую и холодную, словно мрамор, руку на рукав короля, покачала головой и сказала:

— Эти люди не хотят более государей. Они разрушают монархию камень за камнем и из них складывают для нас гробницу!

Бедная женщина! Она заблуждалась: ей суждено было лежать в саване в общей могиле для бедняков.