Грань

За окнами высотки вовсю занимался рассвет красками знакомыми, но другого мира. Верхняя кромка светила плазменным лезвием разрезала сплошной облачный ковер. Белый его хлопок занимался багряным пламенем с оранжевыми всполохами. Местами над облаками поднимались шпили зданий причудливой архитектуры: какое-то было похоже на вытянутый акулий плавник, другое напоминало клинок мачете или корабельный парус. В центре выше всех остальных вздымалась башня. Крышу ее венчала черная корона с четырьмя вытянутыми зубьями. Башня эта была как будто высечена из цельного куска скалы, с ровными и гладкими краями. Под короной одна стена на этаже была полностью выполнена стеклами от пола до потолка. Облаченный в черную мантию мужчина неподвижно стоял и смотрел, как встает солнце, и глаза его, серые с жемчужным свечением, отражали разгорающийся в небе пожар.

Глава 12

Анна Локин летела в самолете. За окном иллюминатора ярко светило солнце, и девушка задернула шторку. Перед ней на откидном столике покоилась нетронутая коробочка с обедом, сервированным в милые пластиковые контейнеры «Аэрофлота». Но мысли Анны были далеко. Точнее, мыслей как таковых — строгих, структурированных, что обычно посещали девушку, — вовсе не было. Вместо них в ее голове было смятение. В ней, подобно пустынному иссушающему ветру, гулял хаос.

Увидев в новостях о страшном землетрясении в России, Анна тут же, ни слова никому не говоря, лишь поставив в известность своего прямого начальника, купила билет на ближайший рейс в Москву, и оттуда первым же самолетом в Томск. Трагедия разыгралась, казалось бы, в самом немыслимом для этого месте. Томск находился на Западно-Сибирской равнине — месте, чуть ли не самом сейсмически безопасном на всей планете. По самым предварительным подсчетам, как сообщалось в новостях, трагедия унесла жизни более 2 000 человек. Кроме них, ясное дело, многие тысячи раненых. Плюс городу был нанесен колоссальный экономический ущерб. Сообщалось также, что за всю историю после освоения Сибири это было самое разрушительное землетрясение в регионе. Магнитуда в очаге достигала 11 баллов, и очаг этот, по мнению специалистов, находился в самом, можно сказать, центре города. Повезло еще, что катастрофа случилась зимой и Томь не разлилась так, как могла бы весной или летом, и не затопила полностью городской центр. Хотя и без этого водная стихия сполна добавила повреждений в общий зачет.

Однако самое страшное лично для Анны было то, что ее старенькие родители как раз-таки жили в центре Томска в доме с видом на набережную. Как только девушка узнала страшную новость, она, разумеется, первым же делом набрала номера сначала отца, а затем и матери. Ни один телефон не отвечал. Всеми силами пытаясь душить страшные предчувствия, купив по интернету билеты на самолет, она трясущимися, мажущими мимо кнопок пальцами почти всю ночь набирала и набирала на телефоне номера родителей. После чего, так и не услышав их голоса, позвонила господину Тойванену — своему начальнику — и, борясь с захлестывающими паникой и тревогой, объяснила, почему срочно должна лететь на родину. Лахти понял и без каких-либо дополнительных вопросов пожелал ей удачи, крепиться духом и счастливого пути.

Аня специально не звонила в морги и больницы. Не искала в интернете списки погибших и раненых. Она пока просто не была готова встретиться с холодной и безразличной правдой. Не готова была признаться в первую очередь себе, что ее родителей, скорее всего, больше нет. Поэтому для своей души она оставила маленькую комнатку, где еще может ненадолго поселиться надежда, до тех пор пока стены этой комнатки не обрушатся под многотонным прессом действительности.

Позже, возможно, в Шереметьево, тревога из души и дрожь из рук ушли. Осталась пустота и рой непонятных, неконтролируемых мыслей в голове. Скорей всего, это помогли те таблетки, которые Анна купила перед вылетом из Хельсинки. Наверно, это они сейчас и путали мысли.

Приземлившись в Томске, она взяла первое попавшееся такси, бросила вещи в багажник и сразу же сказала таксисту ехать по адресу, где жили ее родители.

— Э-э-эй, слишишь, дэушка! — на кавказском русском начал таксист. — Туда прямо на адрэс — это нереально вапше!

— Почему? — только и смогла спросить Аня, ведь ее худшие предположения, судя по всему, прямо сейчас претворялись в жизнь.

— Потому, красауыца, что там все… вай… ну… расхуйарэно, в обшэм! Простите, но там в натуре так и еэсть, как гауарю! — с этими словами указательный палец таксиста резко взмыл вверх, и Анна испугалась, что он сейчас проткнет им дырку в крыше машины или, что более вероятно, сломает палец.

— Ну, поехали тогда максимально близко, куда сможете подвезти, дальше я уж сама.

— Да ты смотри, дэ-эушка! Я тебе жи есть говорю, там нереально ехать щас, жи есть! Два квартала вокруг асфальта уада, три квартала — асфальта нет! Плюс еще эти каманальщики работают. Как жи есть я пройэду тебе там, дорогая?!

— Поехали, куда проедем, значит, — теряя терпение, сказала Аня, — я вам хорошо заплачу.