Грани пустоты

– Они сами придумают себе происхождение, им это хорошо удается, – улыбнулась Илая. – Не мы первые и не мы последние в этой веренице взлетов и провалов. Хотелось бы верить, что вечной… А людям нравятся простые теории. Будут это инопланетяне, обезьяны или еноты. Почему бы и не еноты на этот раз? Они выдумают историю и поверят в нее. Сотворят своих богов, религию, построят храмы. Но не для нас, точно не для нас. Бог – это идея о чистом, светлом и справедливом. О том, к чему стремится любая душа, и мы не тянем стать этой идеей, нам не место в мифологии. Мы лишь очередные фигуры мироздания, всего на шаг выше наших пешек. А жизнь всегда найдет дорогу.

Николай улыбнулся, и горячие слезы все же скатились по щекам, почти обжигая их. Все умирало, чтобы неизбежно возрождаться, – не это ли лучшая новость за всю его короткую жизнь?

– Когда все начнется?

– Когда умрет последняя память о пустоте. Ты очистишь мир от путников и отпустишь меня на свободу. А потом возьмешь Ворса и создашь новый мир из его сердца…

– Но ведь он тогда погибнет!

– Только часть. А человечья или волчья – решать тебе. – Илая напоследок сжала его плечо чуть крепче, и новый, самый сильный разряд прошил все тело. – Все же не зря ты сделал его волком.

Николай кивнул и долго смотрел на свою руку, прежде чем в последний раз щелкнуть пальцами. Таким же жестом, который всегда делала наставница, стирая его миры.

И время запустилось вновь. Илая и остальные путники пропали, исчезли трупы, кровь. И лишь неизменный оранжевый свет лился на удивленное лицо Ворса.

– Что происходит? – Он выглядел таким же растерянным, как сам Николай еще час назад. По-прежнему сидел, прислонившись к стеклянной стене, не в силах подняться.

Но ему больше и не нужно было подниматься.

– Мы выиграли, Ворс. Мы победили пустоту, Марту и все цепи, что держали нас. Кая будет снова жить. Вы родитесь и будете свободны от нас всех…

– Свободны… – повторил Ворс, сам не веря в это слово. Его взгляд блуждал по пустой комнате, не находя Каи. Не находя больше никого – и он слишком хорошо знал, что это значит. – Мы на краю мира?

– На краю нового мира, который должен сейчас родиться. На острие вечности, Ворс.

– А Марта?

– Илая, – с легкой улыбкой поправил его Николай. – Ты был прав, и Дайс был прав, ей стоило поверить. Какой бы… жестокий путь она ни выбирала, она помогла нам всем. Она спасла этот мир.

– Она была слишком похожа на тебя в том странном городе, где все были искренни. Просто невозможно врать с такими горящими глазами. Николай… Я специально промазал.

– Или похожа на тебя, – усмехнулся Николай, только сейчас осознав, кого же ему все время напоминали серые глаза Ворса.

– И где же Илая теперь? Если мы победили пустоту и свободны… Для чего она искала меня?

Улыбка пропала с лица Николая, и слова дались с большим трудом.

– Мы победили, но цена этой свободы – наша память.

Ворс дернулся и недоуменно посмотрел на демиурга.

– Ведь это и есть наша жизнь…

– Жизнь – это гораздо большее.

– Я потеряю Каю? Я больше не вспомню ее? Весь путь, который мы прошли, люди, которыми мы стали, – ничего уже не будет? Все было зря?

Его лицо болезненно исказилось, но в глазах уже светилась отчаянная решимость. Теперь настал черед Николая быть уверенным за них обоих, поддержать в ту минуту, когда больше всего на свете хочется повернуть назад. Направить и не позволить отступать.

– Благодаря тебе она сможет родиться. Она будет жива и счастлива, разве этого мало?

Ворс стиснул зубы и кивнул. Этого больше чем достаточно.

– По-настоящему оживут все путники, которых ты собрал. Мир наполнится людьми, и пустота отступит, надеюсь, навсегда. Ворс, в этом мне нужна твоя помощь. Для этого тебя ждала Илая…

– Что я должен сделать?

Он не спрашивал, выживет ли он сам, не спрашивал, сколько боли еще предстоит испытать и через что ему придется пройти. Взгляд Ворса стал спокойным и уверенным, а на лице вдруг появилась улыбка – та самая, которую Николай еще помнил по «Галактике». Будто он снова говорил – «Не боятся только дураки. Мы уже в заднице, давай попробуем выжить».

Он мог не запускать время, ничего не рассказывать Ворсу, раз все равно никто из них ничего не вспомнит. Но почему-то этот разговор казался таким важным. Быть может, ради этой улыбки.

И Николай наконец-то решился. Тихий голос Марты зашелестел в голове демиурга.

Его первое творение, его самый живой человек, который смог победить пустоту, должен стать началом всего. Именно из любви и человечности, прошедшей все испытания, может родиться настоящий и живой мир.

«Возьми по капле от всех, кого ты создал, от всех, кто смог ожить и пробудиться, – они любили и боролись, и теперь часть их навсегда станет новым миром. И возьми его сердце, самое живое, что ты создал. Утешь его боль, уйми страдание… И дай ему то, чего оно так жаждет. Жизнь сама возьмет свое».

Николай коснулся груди, и Ворс успел закричать от пронзившей его дикой боли, прежде чем сознание окончательно потухло.