Граждане

— А хотя бы и о восстании. Но возьмем сегодняшний день. Твердят о переменах, о перестройке. Правильно. Но кто это должен делать? Превратить страну земледельческую в мощную индустриальную способны лишь люди, вооруженные знаниями и опытом, — инженеры, техники, ученые и так далее. Вы, может быть, думаете, пан редактор, что я щажу свои силы? Я давно забыл, что такое спокойный сон!

— Я вас отлично понимаю, — вполголоса заметил Лэнкот.

Инженер задумался.

— Я работаю как вол с первых дней. И как специалист по машиностроению имею же я право голоса в некоторых вопросах! Народная Польша стала мне матерью, стала моим детищем, чем хотите. Я вот уже несколько лет на плечах своих тащу этот завод. Я его люблю. Я для него из кожи лезу. Мне пятьдесят два года, а я до сих пор еще не подумал о том, чтобы обеспечить себе спокойную старость.

— То же самое могу сказать о себе, — вставил Лэнкот. — Здесь, — он повел рукой вокруг, — вся моя жизнь.

— Я сразу почуял в вас честного человека, — заверил его Гибневич. — Такие люди, как мы, узнают друг друга на расстоянии.

Оба минуту-другую молчали, погрузившись в размышления. Потом инженер сказал, что с некоторых пор он чувствует себя так, словно ему привязали к ногам свинцовые гири.

— Это называется «политическим контролем». А то еще — «бдительностью». Я понимаю: враг подстерегает нас за углом. Но что получается на практике? На практике все отдано на съедение дилетантам, соплякам. Я должен отдавать отчет в каждом своем распоряжении людям, которые понятия не имеют, кто такой Ньютон. Конечно, я нахожу выходы, но какие? В мои годы, знаете ли, трудновато учиться танцевать на канате…

— Генеральная линия нашей партии, — перебил его, кашлянув, немного обеспокоенный Лэнкот, — указывает пути…

— Без сомнения! — сурово подтвердил Гибневич. — Правда, я не член партии, но считаю себя беспартийным большевиком. Директивы партии я каждый день провожу в жизнь вот этими руками, товарищ!

Лэнкот покосился на его руки. Большие, розовые, они внушали доверие. «Обаятельный человек!» — решил он мысленно.

— Думаете, я не догадываюсь, кто давал сведения этому… Зброжеку? — начал опять Гибневич. — Есть у нас на заводе несколько крикунов, щенков. Таких самых, как ваш Зброжек. Великие «деятели» с задатками шантажистов! Я первый готов ратовать за веру в человека, но я не так наивен, чтобы верить каждому. Ну, да вы это понимаете не хуже меня. На заводе один субъект начал открыто бунтовать против меня. Премирование ему, видите ли, не понравилось… и порядки в рабочем общежитии. Вопил, что у нас не бывает производственных совещаний. А в тот период весь план лежал на моих плечах. Стоило мне пошатнуться — и развалилось бы все. Думаете, я не говорил с этим парнем? Я урвал время и поговорил с ним. Указания пленума, на котором разбирался вопрос о кадрах, вошли мне, так сказать, в плоть и кровь. Вызываю его к себе, пробую втолковать: «Зачем ты, парень, суешь пальцы в дверную щель? Дверь тяжелая, ты и опомниться не успеешь, как она захлопнется и тебя прищемит». Но он же «сознательный»: в ответ только показал зубы. Пришлось махнуть на него рукой. Думаю себе: «Еще один ухаб на нашей дороге, что поделаешь! Мы боремся в поте лица за выполнение плана, а нам чинят всякие препятствия. Но парнишка подрастет!» А тут вы командируете к нам своего бунтовщика, он и наш стакнулись. Ну, и полюбуйтесь, что из этого вышло!

Инженер опять откашлялся и украдкой посмотрел на Лэнкота.

— Так что вы не удивляйтесь, пан редактор, если мы обратимся с жалобой в партийные органы.

— Минутку! — остановил его Лэнкот. — Всякую ошибку можно исправить.

Глаза их на миг встретились, после чего Гибневич взял из пачки вторую папиросу и, окружив себя облаком дыма, выслушал предложение Лэнкота.

— Этого мало, — сказал он после некоторого размышления. — Разумеется, наше опровержение следует напечатать в газете. Но это еще не все. Дело идет о репутации заводского коллектива. Хорошо было бы пустить самокритическую статью от редакции «Голоса».

Бумажный шарик замер в пальцах Лэнкота. Но инженер не дал ему даже выразить вслух терзавшие его чувства и добавил:

— А кроме того, вам придется сообщить и по партийной линии, что вы отказываетесь от своих обвинений. Хотя бы нашему воеводскому комитету. Не думаете ли вы, что я буду таскать для вас каштаны из огня?

— Давайте обсудим это, — пролепетал Лэнкот. — Ведь мы с вами люди благоразумные, пан инженер. У каждого из нас есть свои соображения.

Поторговавшись с полчаса, они пришли к соглашению: под опровержением дирекции «Искры» редакция «Голоса» поместит от себя короткую заметку, в которой обязуется в ряде репортажей шире осветить вопросы машиностроительной промышленности. Кроме того, Лэнкот обещал разъяснить в воеводском комитете партии, что произошло недоразумение.

— А Зброжека этого вы лучше уймите, — посоветовал Гибневич прощаясь. — Иначе он рано или поздно заварит вам такую кашу, что не расхлебаете. Мы за своим бузотером присмотрим, но и вы своим не давайте потачки. А то они нас сожрут, — добавил он, понизив голос.