Гражданская война в Испании. 1931-1939 гг.

Большинство исполнителей этих зверств были не фалангистами, а членами старых правых партий. Гражданская гвардия, военные, остатки CEDA – вот кто на самом деле составлял проскрипционные списки. Фаланга же прикладывала все силы, чтобы установить собственные стандарты справедливости⁵.

В дальнейшем выяснилось, что невозможно привести точные цифры убитых националистами в первые дни мятежа – то ли в уличных боях, то ли в ходе массовых казней. Республиканцы называют очень большие цифры. Рамон Сендер считает, что к середине 1938 года в националистической Испании казнили 750 000 человек. Мадридский Совет юристов сообщает, что за первые недели военных действий было убито 9000 рабочих в Севилье (всего 20 000 к концу 1937 года)⁶, 2000 в Сарагосе, 5000 в Гранаде, 7000 по всей Наварре и 400 в Альхесирасе. Глава английского католического колледжа в Вальядолиде дал показания о 9000 убитых в этом городе. По словам Бернаноса, на Мальорке с июля 1936-го до марта 1937 года казнили 3000 человек. Репортера небольшой португальской газеты потрясли цифры убитых к июлю 1937 года – националисты совершили около 200 000 казней. Антонио Бахамонте, который целый год был главой отдела пропаганды при Кейпо де Льяно (и, испытывая омерзение к этой работе в дальнейшем, сбежал за границу), считает, что к началу 1938 года в районах, которые контролировал его бывший шеф, казнили 150 000 человек. Можно с уверенностью утверждать, что все эти цифры сильно преувеличены. Республиканцы, которым довелось обитать в мятежной Испании, в тюрьме или вне ее, естественно, преувеличивают число казней – не из-за озлобленности, а из-за живых воспоминаний о ночных расстрелах, когда число в двадцать казненных значительно превышала сила их воображения. Хотя мадридский совет юристов считает, что в первые месяцы войны в Наварре состоялось 7000 казней, епископ Витории (смещенный националистами со своего престола) утверждает, что такое количество людей было убито в Наварре, Бискайе и Алаве за все время военных действий. Сами власти мятежников никогда не публиковали никаких данных о количестве погибших вне поля боя на своей территории. Внимательное изучение достаточно серьезных свидетельств позволяет утверждать, что речь, скорее всего, может идти о 40 000 казнях, проведенных националистами за все время войны. Это число включает расстрелянных без суда и следствия пленных, что были захвачены в самом начале войны, казненных по приговору суда и убитых в уличных боях. Были казнены за «бунты» и офицеры, сохранившие верность правительству. В их числе шестеро генералов: Молеро из Вальядолида, Батет из Бургоса, Ромералес из Мелильи, Сальседос и Каридад Пита из Ла-Коруньи и Кампинс из Гранады. Казнили и адмирала Асароло, командующего арсеналом в Эль-Ферроле⁷

.

Среди этих смертей в памяти многих осталась гибель Федерико Гарсиа Лорки, крупнейшего испанского поэта того времени.

Он никогда не примыкал ни к одной политической партии – его шурин был социалистом, мэром Гранады, а сам Лорка поддерживал тесные связи с левыми интеллектуалами. После победы мятежа в Гранаде Лорка покинул свой городской дом (он изредка бывал в нем) и нашел убежище у своего друга поэта Луиса Росалеса, брат которого был фалангистом. Несмотря на то что он находился под их защитой, Лорку увели и расстреляли. Подлинная причина его смерти, а также место последнего захоронения так до сих пор в точности и неизвестны. Скорее всего, ответственность за его смерть несет местное отделение фаланги. Могли его расстрелять и гражданские гвардейцы, чьи души поэт однажды сравнил с грубым сукном их мундиров. Сейчас он покоится в неизвестной могиле где-то в отдаленной части провинции Гранады⁸.

Юридическим основанием всех этих казней было лишь одно – состояние войны, о которой главари мятежа объявили в день его начала. Сначала не было никаких даже подобий судебных процессов. Один человек выносил приговор и приводил его в исполнение. Тем не менее вскоре появился ряд военных трибуналов, в пожарном порядке созданных из отставных офицеров, в помощь которым призывались юридически подкованные лица. Те придавали приговорам трибунала юридическую форму, так что были довольны и военные и юристы. И все же эта парадоксальная юридическая форма «беспокоила всех, кто не страдал сектантским ослеплением».

Что вызвало это волну насилия? Многие настоящие убийцы, как из среды рабочего класса, так и мятежники, без сомнения, искренне наслаждались этим кровопролитием. Но остальные – а их было большинство – искренне считали, что их обязанность – с корнем истребить грязные ереси социализма, коммунизма и анархизма. Ибо они, как в Бога, верили, что эти идеи уничтожат их вечную и прекрасную Испанию.

Примечания

¹ Об этом и о многом другом сообщают такие свидетели, как Бахамонте, Бернанос и другие. В то время из-за жесткой цензуры и ограничений свободы передвижений журналистов новости с территории мятежников поступали очень скупо, тем более что капитан Болин, возглавлявший цензуру националистов, с удручающим постоянством продолжал высылать журналистов.