Гребаный саксаул (СИ)

- Настоящих блядей, как раз и надо искать среди интеллигенток, - говорил он, затягиваясь сигаретой. - У меня вот брат женился на учительнице. Через месяц развёлся. Знаете почему? Блядью оказалась. Во время первой брачной ночи залезла на него сверху и давай стонать! Кто же она после этого?

Мы все негодуя согласились. Конечно, блядь!

* * *

Прошёл слух, что капитан Диянов попал в аварию. Ему ампутировали ноги.

Старшина Зингер ездил к нему в госпиталь. Спросил, что ему привезти в следующий раз.

Тот ответил: «Сто грамм и яичко».

Зингер собрал вечером постоянный состав и рассказал нам об этом. Я чуть было не заплакал.

* * *

Новобранцы на плацу занимались строевой подготовкой. Командовал ими Ендовицкий.

- Р -рраз,.. р-рраз, два, три...Левой, левой, - радостно командовал Юрка.

Капитан Кравченко выглядывал из беседки, вслушиваясь в команды. Завидев меня, озаботил лицо.

- А-ааа, замкомзвода! Зайди вечером ко мне.

Капитан протянул сигареты в знак того, что разговор будет неофициальный. Закурили, потом он сказал:

- Приближается Новый год. К сожалению, это неизбежно как крах империализма. Значит, в казарме будет пьянка. Я должен знать, кто пил, с кем и сколько. Понял задачу?

Замполит хищно улыбнулся, обнажив золотые коронки

Я козырнул и удалился.

Подготовка к Новому году в военной части дело ответственное и не простое. Мало того, что нужно закупить бухло и закусь, нужно умудриться протащить всё это в часть и заныкать!

До нового года всё- таки не выдержали. Перед праздником на аэродроме вынужденно приземлился транспортник «Ил-76» из Афгана. Офицеры уехали в гостиницу, а бортрадист и возвращающийся с ними десантник-дембель остались ночевать с нами в казарме.

Мы достали припрятанную водку. Накрыли стол.

- Нашли мы однажды схрон на месте разбитого кишлака, - рассказывал десантник, - яма, прикрытая хламом. А внутри всякое барахло импортное. Магнитофоны, часы, тряпки, цацки-пецки! Мы в мешки всё загрузили, но чувствуем, что далеко не унесём. Смотрим, - ишак бродит среди развалин. Но злой как душман, зубы как собака скалит.

Поймали его, нагрузили мешками и потащили с собой.

А он встал как вкопанный ни туда ни сюда. Что только не делали. И били, и пинали. А он стоит, скалится и молчит. Тогда мы ему гранату под хвост привязали. Ишаку всю задницу и оторвало. Мы километра на два ушли и всё равно слышали как он орал.

Я представил себе, как было больно бедному животному.

Судя по тем, кого я знал лично, из Афгана возвращались без каких либо признаков «башен» и «крыш».

Пьянка удалась. Но нас сдал Васька Тунь.

* * *

Утром меня вызвал старший прапорщик Зингер.

- Капитан Кравченко хочет отправить тебя в Уч-Арал.

Помрачнев, старшина достал сигарету. Пожевал губами. Молча закурил.

- А вот хер ему! Старший прапорщик Зингер своих не сдаёт. Завтра Кравченко в части не будет. Я тебя отправлю в Чимкент. Там курорт.

Затем, наклонившись ко мне, спрашивает почти интимным шёпотом:

- И всё-таки, скажи, кто нарисовал залупу на двери кабинета замполита ?

* * *

В поезде я даю себе слово, что в новой части становлюсь образцовым солдатом. Поезд прибыл в Ташкент. Я первый раз в этом городе. Ташкент поразил обилием солнца и тепла. На вокзале много людей в военной форме. Многие из «Афгана», лечатся здесь в госпиталях. Военный патруль: старший лейтенант и двое рядовых, останавливали людей в форме, проверяли документы.

До поезда на Чимкент четыре часа. Слоняюсь по вокзалу и его окрестностям. Знакомлюсь с мотострелком, тоже ехавшем в Чимкент. В отпуск. Говорит, что из госпиталя. Мой новый знакомый Идрис говорит:

- Поехали автобусом, пока нас комендатура не повязала.

Нашли какой-то заводской автобус, на котором в Чимкент с совещания возвращались передовики какого то завода. Естественно, что пролетариат был затарен водкой под самую крышу.

Рядом с водителем сидела молодая толстая тётка и смотрела в окно.

Потом сказали, что это - главный бухгалтер завода.

Подъезжая к Чимкенту начался снегопад. Автобус буксовал, мы толкали его, потом пили водку, снова откапывали.

Водка была теплая, от неё тошнило. Закуска плыла перед глазами. Я смотрел на главбухшу и читал ей стихи:

Скука... Скука...

Гармонист пальцы льет волной.

Пей со мною, паршивая сука,

Пей со мной.

Идрис уговаривал меня.

- Оставь её в покое. Неудобно...Ссадят.

- Водка есть? - спрашивал я своих попутчиков. - Наливай!

Излюбили тебя, измызгали -

Невтерпеж.

Что ж ты смотришь так синими брызгами?

Иль в морду хошь?