Греческий огонь

Никифор Фока знал, что в Большом Дворце и после смерти Бринги его на каждом шагу будут подстерегать опасности. Военное искусство не могло помочь ему в закулисной войне, и все же у него был некоторый опыт, оттачивавшийся во время военных советов, на которых разрабатывались планы боевых действий. Никифор научился угадывать по одному слову или даже взгляду своих командиров затаенную обиду, ревность, тщеславные, подлые, предательские мысли, которые могли повлиять на исход сражения и подвергнуть опасности его жизнь. Он твердо верил в Господа Всемогущего, но научился не доверять венцу его творенья. Однако, когда у входа в Большой Дворец его, сияя радостной улыбкой, встретила Феофано, ослепительно красивая в своей пурпурной мантии, Никифор отбросил все сомнения, забыл пережитые тревоги и трудности, окончательно убежденный в том, что союзникам можно доверять больше, чем друзьям.

Они медленно поднимались по парадной лестнице из красного гранита, которая вела в Зал Августеона. И здесь рука об руку с регентшей Никифор наконец взошел на золотой трон Византии.

Встреча новоявленного императора с троном, с которого ему предстояло править империей, произошла совсем буднично, чтобы не сказать торопливо, после тяжелого дня, насыщенного эмоциями, ликованием, кровью. Никифор все еще слышал крики толпы, гул летящих огненных снарядов и вопли ужаса на Ипподроме, торжественные слова патриарха, прогремевшие под сводами Храма, и вот теперь возбужденный шепот Феофано, которая говорила ему что-то на ухо, пока высшие сановники империи, распростертые ниц, клялись ему в верности, желали здоровья и славы.

— Можно сказать, что нам сопутствовала удача и покровительствовал сам Господь, — говорила ему Феофано, — но и вы действовали мужественно и решительно. Ваши военные победы упрочили славу трона, но ваши долгие и частые отлучки из столицы позволили этому евнуху добиться безграничной власти. Зато теперь мы можем спокойно улыбаться всем этим сановникам, которые пришли засвидетельствовать вам свое почтение и принести клятву верности. А я счастлива и горда тем, что могу присутствовать вместе с вами при этом великом событии.

Слова Феофано удивили Никифора, но он решил, что этот льстивый придворный язык она переняла у Бринги. Она, такая непринужденная, своевольная и надменная, как в поступках, так и в словах, даже по рассказам гонцов, через которых Никифор и Феофано, тайно от евнуха, поддерживали друг с другом постоянную связь. И лишь после церемонии принятия присяги Феофано наконец удалось предстать перед новым императором в своем самом соблазнительном обличье, окончательно растопить броню недоверия, смягчить и покорить его суровое и простое сердце воина, незнакомого с нравами и обычаями двора.

После того как высшие сановники в знак верности и почтительности осуществили ритуал поцелуя колена императора, Никифор сошел с трона, чтобы принять поздравления и изъявления преданности от представителей семи административных сословий: стратигов, доместиков, судей, секретов, демократов, стратиархов, смотрителей. Никифор устало принял верительные грамоты, знаки различий и символы власти, которые сановники подобострастно вручили ему в надежде, что вскоре они будут им возвращены с подтверждением их прежних должностей и полномочий. Среди этих сановников были также и люди, преданные Иоанну Бринге, но Никифор уже решил для себя, что именно они в первую очередь получат подтверждение всех своих прав. Верность придворных всегда относительна и преходяща. Никифор нисколько не сомневался, что после того, как он убрал Брингу, самые преданные евнуху люди будут стараться изо всех сил заслужить доверие нового императора.