Грехи Брежнева и Горбачева. Воспоминания личного охранника

Да, плавал также далеко и подолгу, но уже – медленно. Он задыхался, волны накрывали его, я – в ластах, брал его под мышки, поднимал над водой, волны снова и снова накрывали нас обоих. Рядом плыли сотрудники личной охраны. Несколько раз в воде ему было плохо, он заваливался на бок, терял ориентацию и, случалось, полностью отключался. Такое бывало даже в бассейне. Мы соорудили сети, как гамак, проталкивали под него и, когда ему становилось плохо, поднимали в лодку.

Однажды была очень крутая волна, шторм – балла четыре, не меньше, и он полез в море. Это было подводное плавание, потому что волны накрывали его постоянно. Так он плавал минут пятнадцать. Мы с напарником, в ластах, практически стояли в воде и старались держать его под мышками над волнами. Неприятные минуты, страшные даже. А дальше – зрелище еще страшнее. Волны набрасывались на пирс и с упругой силой тащились обратно. Мы с трудом ухватились за поручни, закрыли собой железную лестницу, одной рукой ухватились за нее, а другой – за Генерального и так, в волнах, брызгах и пене, с огромным трудом вытащили его. Смертельный трюк – без преувеличения.

Происходило это за год до смерти.

Никогда, до последних дней, Брежневу не создавали на отдыхе больничных условий, как, например, это случилось позже, в сентябре 1983 года, когда на эту же самую крымскую «первую дачу» Андропову привезли «искусственные почки»; комнаты, переоборудованные и для него, и для медицинского персонала, превратились в больничные палаты.

У Леонида Ильича за все годы пребывания на отдыхе считанные разы заболевали зубы, вызывали врача – вот и все.

На рубеже семидесятилетия ему, правда, пришлось перенести довольно тяжелую операцию, кажется, связано было еще с фронтовым ранением. Врачи просили его лечь заранее, чтобы подготовиться. Он же лег буквально накануне, едва ли не за день до операции. И выписался также раньше срока.

Врачей он вообще не жаловал.

Мне кажется, его могучий организм был запрограммирован жить лет до девяноста. Сгубили его снотворные, и окончательно добила авария в Ташкенте…

Одна из главных достопримечательностей дачной территории – грот, уютный и живописный. К естественной его красоте добавилось творение человеческих рук: привозная земля, кактусы, агавы, валуны среди мелких морских камней. Три помещения: маленькая кухня – здесь заваривали чай или кофе; комната отдыха, также небольшая – две кровати, тумбочки, стулья, зеркала; зал для переговоров. Здесь каждый год в дни отдыха Леонид Ильич встречался с главами государств Восточной Европы. Некоторые из них нередко отдыхали в Крыму, пользуясь случаем, наносили визиты, но в основном программа составлялась заранее, задолго до отдыха Леонида Ильича. Даже когда он уставал или чувствовал себя неважно, на вопрос: «Может, не надо?» всегда отвечал: «Ну как же, товарищи просят – надо».

Ежегодные ритуальные, обрядовые встречи.

Машины подъезжали к южной стороне дачи, Леонид Ильич вместе с Викторией Петровной выходили встречать высоких гостей. Каждый раз, прежде чем пригласить в грот, хозяин показывал владения, приводил к бассейну, сам нажимал на кнопку – стены раздвигались, и открывался вид на море. До купания дело ни разу не доходило.

Каждый гость прибывал с помощником и представителем своего ЦК партии, видимо, из отдела или сектора социалистических стран. Не думаю, что здесь решались какие-то важные вопросы, особенно в последние годы жизни Брежнева, просто поддерживались традиции. Для многих приглашенных, правда, все это имело немалое значение, они, особенно Хонеккер, да и другие, вставшие недавно у власти, старались держаться поближе к советскому вождю. Хонеккер громче всех аплодировал Брежневу; как только вся компания собиралась фотографироваться, он первым оказывался возле нашего лидера: очень хотел, чтобы в его стране все знали, как он близок к вождю могущественной державы.

В грот шли уже где-то после 17.00. Жара стихала, с моря дул приятный ветерок. Мы, охрана, вместе с охраной гостей располагались у бассейна – метрах в двадцати от грота. Разговор не слышали, только отдельные возгласы, смех. Чтобы не сидеть, как утюги, разговаривали друг с другом. «Как там у вас в Болгарии рыба – ловится, не ловится? Как погода?», «Какие цены в Чехословакии, как с продуктами, с товарами?»

Профессиональных разговоров не вели, это все обсуждалось на уровне начальников управлений в Москве. Тем более не касались обсуждения охраняемых.

На столе у Брежнева находилась радиокнопка, он нажимал ее – я получал сигнал приема, входил. Когда шеф был занят разговором, я молча стоял за его спиной. Вижу, что освободился, наклоняюсь:

– Слушаю, Леонид Ильич.

– Принесите нам кофе. Или:

– Чай. Или:

– Пусть принесут по рюмочке коньяку.

Иногда, очень редко, заказывали бутылку, но уже не через меня – через официантов.

После грота Леонид Ильич и Виктория Петровна приглашали гостей на ужин. Естественно, приглашение принимали с удовольствием все… кроме Чаушеску.

– Спасибо. Мне тут рядом домой.