Грехи и подвиги

На этот раз в шатер короля Филиппа вместе с комендантом, получившим в последнем бою серьезную рану, пришли двое эмиров и еще несколько военачальников акрского гарнизона. Теперь они готовы были требовать от Салех-ад-Дина возвращения франкам Древа Животворящего Креста, Иерусалимского королевства и других владений крестоносцев, освобождения почти двух тысяч христианских пленников, которых султан удерживал в темницах. Кроме того, эмиры клялись, что заставят султана выплатить двести тысяч золотых червонцев. А чтобы король и другие вожди христиан не сомневались в исполнении договора, эмиры оставляли в их власти заложников – более половины гарнизона и всех жителей города. Но для самих себя магометанские вожди просили свободы – они ведь должны отправиться к Саладину и приложить усилия, чтобы вынудить его уступить христианам!

Филипп-Август принял условия мира. Мусульмане сложили оружие, и город был сдан.

Служба в храме завершилась. Победители разошлись по своим станам, чтобы поделить ту часть добычи, которую этим утром уже вывезли из Акры, а затем отпраздновать победу самым обильным за все два года пиром.

Правда, Ричард Львиное Сердце, которого кентерберийская настойка за два дня если и не вылечила, то хотя бы поставила на ноги, условился с другими предводителями крестоносцев, что каждый выделит по два десятка воинов и по двое рыцарей для несения охраны вокруг лагеря в то время, покуда остальные будут пировать. Он же настоял и на том, чтобы праздновали именно здесь, в лагере, а не в каком-либо из городских дворцов. Многолетний опыт воина напоминал Ричарду, что сдавшийся враг может оказаться куда опаснее и уж тем более куда коварнее врага, еще не сложившего оружия. А уж о том, что празднеством христиан может легко воспользоваться Саладин, армия которого вполне возможно находится куда ближе, чем все думали, догадался и пребывающий в благодушном веселье Филипп-Август.

По случаю праздника был объявлен турнир, однако его предстояло провести через два дня – должны же рыцари отдохнуть после долгой битвы, да и доспехи нуждаются в починке.

И как всегда по случаю праздника, точно из-под земли в лагере появились здешние торговцы со всяческой снедью и сластями. Казалось, их не удручает и не печалит падение Акры и гибель единоверцев – они знали, что крестоносцы взяли в павшем городе немало добычи и что теперь им есть, чем заплатить за жареную на вертеле баранину, горшочки сваренных в сиропе гранатовых зерен, за сушеные фрукты и медовые лепешки. А иные (за отдельную плату!) сообщали и некоторые приятные вести: до султана Салех-ад-Дина дошла весть о сдаче Сен-Жан д’Акры, причем дошла в то время, когда он готовился собрать все силы своей армии, чтобы попытаться спасти эту столь важную для позиций магометан крепость. «Султан в отчаянии! – шептали рыцарям словоохотливые купцы. – И теперь он хочет повернуть свои войска и отвести назад, в горы».

Самое удивительное, что эти сведения были правдивы, и торговцы вовсе не стремились с их помощью усыпить осторожность христиан. Те платили им деньги, так почему бы не продавать им и в этом случае хороший товар?

Единственное, что поначалу омрачило торжество, так это несколько ссор, которые, как водится, вспыхнули при дележе добычи. Поскольку основная заслуга в захвате Птолемиады, да и сам план ее захвата принадлежал королю Ричарду и королю Филиппу, они сочли себя вправе разделить меж собой и своими воинами основную часть добытых в городе богатств и оружия. Германцам, фламандцам, датчанам, осаждавшим город долгие месяцы, это показалось несправедливым. Вспыхнуло недовольство, едва не приведшее к схваткам между рыцарями, получившими разные по размеру доли. Масла в огонь подлил кто-то из подвыпивших английских воинов, которому не понравилось, что на одной из городских башен, по его мнению, взятой англичанами, укрепили знамя герцога Леопольда Австрийского. Воин, не раздумывая, поднялся на башню и сбросил оттуда чужое знамя. Германцы, коим в голову не пришло, что такое могло быть сделано не по приказу короля, взялись за оружие и двинулись было к стану Ричарда, но осторожный Леопольд остановил их, понимая, что англичан много больше, да и рубиться после такой победы совсем уж никудышная затея.

Рыцари английского короля советовали ему сообщить герцогу, что знамя было сорвано безо всякого приказа, от простой дури пьяного рубаки. Ричард вспылил и рявкнул:

– Да почем вы знаете, что я не приказал бы это знамя сбросить, если бы сам увидел?! Никто другой еще не водрузил над городом своих знамен, а этот выскочка уже тут как тут!

В конце концов ссора угасла. Удалось договориться и о дележе добычи – тут уже выступил в роли примирителя Филипп-Август.

И, наконец, окончательно исправили положение два больших судна, пришедших с острова Кипр. Они вошли в акрскую гавань как самые добрые вестники, потому что привезли около четырехсот бочек великолепного кипрского вина. Их встретили с ликованием. Местное вино нравилось не всем, к тому же и оно в последнее время доставалось крестоносцам не так часто.