Грехи прошлого

— Удобно? — поинтересовался он, и когда я устроился, добавил: — Расслабьтесь. Никаких неприятных ощущений у вас не будет. Вот, возьмите, — он вручил мне небольшой пульт. — Когда сеанс завершится, вы сможете вызвать панель и стереть всю информацию. Вот по этой команде. И навсегда забудете о ваших кошмарах.

— Так просто? — я повертел в руках плоскую коробочку пульта. — Если бы я только знал раньше…

Когда Мурадов вышел, я погрузился в нечто похожее одновременно на виртуальную реальность и дрёму. Будто смотрел фильм о человеке, которого сам и играл. Все до мелочей.

Вот, я прихожу домой, в квартиру с облезлой мебелью, радостно виляя хвостом ко мне выбегает старенький спаниель шоколадного окраса. Он почти ничего не слышит и глаза у него слезятся, так что постоянно приходится промывать их специальным составом. Выгуливаю его поздними вечерами под тусклым светом фонарей. А потом сижу почти до утра за ноутбуком. Вывожу на электронной бумаге слова, за которые могут убить.

Вижусь на выходных с сыном. Бывшая жена отдаёт его лишь на пару часов. На её рано увядшем лице постоянно кислое выражение, злость и обида. Не я бросил её, она ушла к другому, но мужик оказался пьющим и тяжёл на руку. Поколачивает её, а она терпит. Вымещая на мне неудавшуюся женскую судьбу.

Мы идём с сыном в зоопарк. Смотреть манулов. Большие мохнатые кошки с широкими злыми мордами сидят в высоких клетках на камнях и философски наблюдают за толпой посетителей. Сын, взахлёб рассказывающий о своих успехах в школе и девочке, которая ему так нравится, вдруг запинается и дёргает меня за руку. Показывает, как из маленького деревянного домика вылезает детёныш манула, смахивающий на обычного котёнка, только более крупного, с круглыми ушками по бокам широкой головы.

Станция вздрогнула, заходила ходуном, как лёгкая шлюпка в шторм. Свет замерцал, мигнул. Всё погрузилось во тьму. Но через мгновение загорелся вновь, но тускло. Не выдержав, я скатился с кресла и бросился к двери. Она медленно начала приподниматься, но застряла где-то в метре от пола. Проскользнув под ней, выбежал в коридор.

И тут же наткнулся на Мурадова.

— Что случилось?

Он остановился и хмурым взглядом окинул меня:

— У вас стоит чип подключения к нейронной сети, по которому нас засекли.

— У меня?! — я не мог скрыть возмущения. — Быть такого не может! Я ничего не ставил. Клянусь!

И тут страх пульсирующими уколами расползся по телу и ноги задрожали в коленях. Откуда у меня может стоять датчик? Ипатьев говорил, что подключение будет добровольным.

— Карл, вы могли не знать об этом. Но я-то, болван, должен был догадаться…

Я на миг задумался, вонзил ногти в ладони так глубоко, что вздрогнул от боли. В голове пронеслась мысль: а что бы сделал Леонидов на моём месте?

— Эдгар, я могу вывезти всю вашу команду. На правительственном космолете. Они его не тронут!

— Нет, — Мурадов отрицательно покачал головой. — Великодушно. Но не подойдёт. Нас тут же схватят на аэродроме. Пойдёмте, провожу вас до отсека стыковки. И быстрее. Времени всё меньше!

Мы ринулись бежать по коридорам, сопровождаемый противным визгом сирен.

И когда мы стояли у трапа космолёта, я вспомнил, что не успел стереть память о Леонидове. Пульт управления остался в зале. Но почему-то это вызвало лишь облегчение.

— Эдгар, вы сможете использовать информацию, которую снял сканер мозга? Там не всё, но большая часть информации, которую собирал Леонидов, считалась. Уверен!

— Думаю, сможем, — бросил Мурадов, и добавил со безнадёжной обречённостью: — Если выживем, конечно. Да, вот ещё что, — он протянул мне плоскую коробку матового чёрного цвета. Возьмите, этот прибор — электромагнитный шокер, он выведет из строя ваш чип. Эх, если бы мы сделали это сразу!

Когда голубой шар начал заполнять иллюминатор, душу залила радость: наконец-то я вернулся домой. Космолёт приземлился на правительственном аэродроме, я сбежал с трапа, окунувшись в зябкий рассветный воздух. Первые лучи солнца вырвались из-за горизонта. Преломились розовым блеском в окнах небоскрёбов, опутанных лабиринтами воздушных коридоров, по которым проносились аэромобили, оставляя за собой белые ленты инверсных следов.

— Господи, дорогой, — как только распахнулась дверь моего дома, на моей шее сомкнулись руки жены. — Почему ты ничего не сообщил? Я с ума сходила. Звонила в полицию. Мне сказали, что твой космолёт пропал с экранов диспетчеров.

Она начала беспорядочно целовать меня, будто я не задержался на полдня, а вернулся живой и невредимый с фронта.

— Прости, милая, — я взял её руку, и нежно поцеловал. — Я не мог сообщить. Понимаешь, у космолета двигатель отказал. Пришлось загонять в док, тестировать, — брякнул я первое, что пришло в голову.

— О, господи, — она продолжала причитать, нервно убирая с лица перепутанные пряди, которые вновь рассыпались, мешали ей. — Ты проголодался? Пойдём, я приготовлю твои любимые блинчики с мясом. Сейчас подогрею.