Грехи в наследство

Значит, и этот след оказался ложным. Не существовало ни крестьянки Ивановой из деревни Васькино, ни дворянки Ивановой из близлежащего к Вуславлю имения. Просто мифической личностью оказалась эта Ольга Петровна Иванова. Хотя, может статься, ее фамилия была совсем не Иванова!

— Ну и ладно! — я тряхнула головой. — Нет, и не надо. Честно говоря, я не особо и надеялась. Вы мне лучше скажите, документов Денисовых-Долиных в вашем архиве совсем нет? Или хоть что-то сохранилось?

— Абсолютно ничего. В восемнадцатом году в их имении устроили солдатский госпиталь. Все бумаги, что были, в печах пожгли да на цигарки порвали. Когда готовили экспозицию о городе, с трудом удалось разыскать в бывшем городском архиве две фотографии. Вы их, наверное, видели в зале.

— Видела. А какова судьба имения? Что там сейчас? Руины?

— Ну почему же? Этому дому повезло. После госпиталя его перепрофилировали в санаторий. Это усадьбу и спасло. До сих пор целехонька стоит.

— Тогда последний вопрос: как их звали?

Перехватив непонимающий взгляд женщины, я с кривой усмешкой пояснила:

— Меня интересуют имена членов семьи.

— Граф Андрей Константинович Денисов-Долин, его супруга Варвара Федоровна и дочь Наталья, Натали.

С архивом было покончено, но звонить Можейко я не стала. Наплевав на нашу с ним договоренность, поймала такси и отправилась искать дом четыре по 1-му Прудовому переулку. В учетной карточке Ольги Петровны именно этот адрес указывался как постоянное место жительства, и мне очень хотелось туда заглянуть. Вопреки преследовавшим меня неудачам я была полна решимости продолжать начатое расследование. Питало мое упрямство открытие, сделанное в музее Вуславля: у графа Денисова-Долина имелась дочь. Наверное, вздумай я в тот момент объяснить двигающие мной мотивы любому здравомыслящему человеку, они наверняка показались бы ему притянутыми к ситуации за уши, но мне их было достаточно. Потому что, если перед революцией в семье Денисовых-Долиных росла девочка, а спустя много лет жила женщина, владеющая вещами, которые принадлежали графу, и утверждающая, что это ее семейные реликвии, — это что-то да значило! Лично для меня это являлось веским аргументом не оставлять начатое.

Прудовых переулков оказалось три, и все они были застроены деревянными ветхими домами. Название свое оправдывали сполна, потому что располагались на берегу большого пруда, а вот переулками их окрестили совершенно зря. Не было там даже намека на уличный строй — одно сплошное беспорядочное нагромождение длинных бараков. До революции это была рабочая окраина, которая осталась окраиной и теперь, по прошествии нескольких десятков лет. Не знаю, как здесь было раньше, но сейчас район имел вид крайне непрезентабельный. Проулки между домами поросли травой и лопухами, в мусорных кучах копошились куры, в одном месте, на затоптанной лужайке, бродил выводок шустрых поросят.

Поплутав между убогими однотипными постройками, я в конце концов все-таки нашла нужный мне дом. С опаской поднявшись по прогнившим ступеням деревянного крыльца, толкнула обитую байковым одеялом дверь и оказалась в темном предбаннике с двумя дверями. На правой белой краской было выведено: кв.8-14. На левой виднелись нацарапанные мелом цифры 1-7. Ольга Петровна проживала в квартире номер шесть, значит, именно сюда мне и было нужно. Нажав кнопку звонка, прислушалась. По доносившимся из-за двери крикам можно было с уверенностью утверждать, что жизнь в квартире била ключом. Причем не только в переносном смысле: помимо воплей там время от времени раздавались глухие удары и звонкое громыхание металла.

«Похоже, эмалированной посудой швыряются», — определила я.

Стоять под дверью надоело, и я снова нажала кнопку звонка, вот только палец теперь уже не убирала. Моя настойчивость хоть и не сразу, но результаты принесла. Громыхание кухонной битвы постепенно стихло, раздалось шарканье тяжелых шагов. Они все приближались и приближались, пока наконец не щелкнул замок. Дверь приоткрылась, и к образовавшейся узкой щели приникла половина бледного лица с круглым, подозрительно глядящим глазом.

— Чего надо? — басисто осведомился владелец неприветливого глаза.

— Мне в квартиру шесть, — твердо объявила я. — С хозяевами поговорить.

— Я хозяйка шестой квартиры, а ты кто? — удивленно отозвалось лицо в проеме двери, а я вдруг догадалась, что его владелицей является женщина.

Привычно выхватив из кармана журналистское удостоверение, я поднесла его к немигающему глазу.

— Пресса. Нужно поговорить. Если вы проживаете в шестой квартире, значит, с вами, — напористо сообщила я.

Некоторое время за дверью молчали, переваривая услышанное, потом с явным недоумением спросили:

— О чем поговорить?

Эту публику я знала отлично. Переговоры могли длиться долго, и конец их был непредсказуем. Памятуя все это, поспешила внести конструктивное предложение:

— Может, впустите? Чего через порог перекликаться?