Грехи волка

Назавтра расстроенный Монк в скверном расположении духа вернулся на Эйнслай-плейс и, едва стемнело, уже был начеку. Обнаружил он, однако, не Айлиш, а какого-то неряшливого субъекта в замызганной и весьма потрепанной одежде, который настороженно приблизился к дому номер семнадцать, озираясь по сторонам, как будто опасался слежки.

Детектив отступил подальше в тень и замер.

Свет фонаря на мгновение упал на лицо прохожего. Это был тот самый человек, которого Уильям уже видел несколько дней назад, но не с Айлиш, а с Дейрдрой. Достав часы, субъект взглянул на них и сунул обратно в карман.

Занятно! Если судить по его виду, он не из тех, кто умеет определять время по часам, и уж тем более не из тех, кто обладает ими.

Прошло несколько минут. Человек начал проявлять признаки беспокойства. Монк стоял, боясь пошевелиться. Слабый свет фонаря вырывал из непроглядного сырого мрака лишь небольшой пятачок тротуара. Холодало. Сыщик, лишенный возможности двигаться, ощущал это в полной мере. Холод пронизывал его до костей, подошвы его ног стыли.

Вот она, наконец! Из ворот, ведущих во двор, выскользнула тень. Но это была не Айлиш, а маленькая решительная фигурка Дейрдры. Даже не взглянув вокруг, она прямо направилась к ожидавшему человеку. Несколько минут они стояли, склонившись друг к другу и разговаривая так тихо, что Монку в его убежище не было слышно ни звука.

Вдруг миссис Фэррелайн решительно помотала головой. Мужчина мягко коснулся ее руки убеждающим жестом. Но она повернулась и исчезла в доме, после чего незнакомец удалился в том же направлении, откуда пришел.

Детектив прождал до середины ночи, замерзая все сильнее и сильнее, но никто больше не выходил из дома Фэррелайнов и не входил в него. Ему оставалось лишь ругать себя за то, что он не последовал за незнакомцем.

Прошло еще два столь же холодных дня, вызвавших у Монка растущее отчаяние, ибо он не узнал ничего такого, чего бы не мог подсказать ему простой здравый смысл. Он отправил письмо Рэтбоуну, обстоятельно изложив в нем все, что ему пока что удалось выяснить. На третий день, вернувшись под вечер к себе на квартиру, сыщик обнаружил два письма, пришедшие на его имя. Первое, посланное Оливером, содержало изложение основных пунктов завещания Мэри Фэррелайн. Свое весьма немалое имущество, движимое и недвижимое, она оставляла детям, поделив его между ними более или менее поровну. Дом и значительную часть семейного дела еще раньше, после смерти отца, унаследовал Элестер. Второе письмо было от Уны, и в нем Уильяма приглашали в этот же день на большой званый ужин, извиняясь, что приглашение делается так поздно.

Монк решил пойти. Терять ему было нечего. Время тянулось мучительно, а ночные бдения возле дома Фэррелайнов не давали никаких результатов. Ни Дейрдра, ни Айлиш больше не показывались.

Детектив тщательно оделся, хотя, поглощенный размышлениями о собранных сведениях, был не слишком озабочен собственной элегантностью и светскими приличиями. Он думал о том, как угораздило Эстер впутаться в эту ужасную историю. Те немногие впечатления, которыми она успела поделиться с Уильямом, помочь ему не могли. Нет ли у Дейрдры и Айлиш каких-то тайных дел с обитателями трущоб? Что, если Мэри узнала об этом? Но из-за этого ее не стоило убивать. Раз она до сих пор не предала этого огласке, то, видимо, и не собиралась. Самая серьезная семейная ссора может толкнуть на убийство разве только сумасшедшего.

Вот если бы жертвой была Айлиш, тут все было бы понятно. Явная причина для убийства была и у Квинлена, и у Байярда. Даже у Уны, если Байярд в самом деле влюблен в ее красавицу-сестру.

Нет, это тоже немыслимо! Не с Байярдом же на свидание она пробиралась по ночам по Кингс-стэйблс-роуд!

Монк появился в огромном зале, отведенном для ужина, с письмом Уны в руке, готовый предъявить его любому привратнику, желающему проверить, имеет ли он право присутствовать здесь. Однако уверенная манера послужила надежным пропуском, и никто его не остановил.

Сыщику открылось ослепительное зрелище. С потолка свисали многочисленные люстры. Нетрудно представить, сколько времени пришлось потратить лакеям, чтобы спустить их, зажечь бесчисленные свечи и вновь поднять наверх. Светом был залит каждый уголок великолепного зала. Под чарующие звуки скрипок собравшиеся медленно двигались по кругу, улыбаясь и раскланиваясь в надежде, что их присутствие будет всеми замечено. Между ними бесшумно сновали лакеи, разнося напитки, а привратник в сияющей ливрее провозглашал прибытие наиболее значительных, с точки зрения света, гостей.

Заметить Айлиш было нетрудно. Даже облаченная в траур, она, казалось, излучала сияние. Ее волосы могли поспорить по красоте с коронами герцогинь, а черный наряд лишь подчеркивал белизну ее кожи.

Расположившись на галерее, Уильям вскоре нашел в толпе бледное лицо Элестера, а секундой позже увидел и Уну. Хотя при взгляде сверху рассмотреть ее было трудно, он на расстоянии ощутил присущую ей уверенность, властность и рассудительность.