Грешница

"Глейзер" прошил грудную клетку и разорвался, выпустив смертоносную шрапнель. Металл прорвал артерии и вены, парализовал сердце и легкие. Кровь хлынула в перикард, окружающий сердце, сжав его настолько, что оно уже не могло ни расширяться, ни качать кровь. Типичная перикардиальная тампонада.

Смерть была относительно быстрой.

Раздался звонок внутренней связи.

– Доктор Айлз!

Маура обернулась к аппарату.

– Да, Луиза!

– Детектив Риццоли на первой линии. Вы ответите?

Маура сняла перчатки и подошла к телефону.

– Риццоли? – произнесла она в трубку.

– Привет, доктор. Похоже, вы нам нужны здесь.

– А что такое?

– Мы на пруду. Нам стоило больших трудов пробиться сквозь лед.

– Вы закончили поиски?

– Да. И кое-что нашли.

9

Ветер злобно трепал пальто и шарф, когда Маура шла через поле, чтобы присоединиться к мрачной группе полицейских. Снег уже успел покрыться ледяной коркой и сахарной глазурью хрустел под ногами. Она чувствовала устремленные на нее взгляды – монахинь, оставшихся у калитки, полицейских, ожидавших ее у пруда. Одинокая фигура брела по заснеженному полю, и в тишине, царившей вокруг, каждый звук казался многократно усиленным – и хруст под ногами, и учащенное дыхание.

Риццоли вышла ей навстречу.

– Спасибо, что так быстро приехали.

– Выходит, Нони была права насчет пруда с утками.

– Да. Поскольку Камилла проводила здесь много времени, неудивительно, что ей пришло в голову воспользоваться прудом. Лед был еще достаточно тонким. Скорее всего по-настоящему замерз только в последние день-два. – Риццоли посмотрела на воду. – Нам повезло только с третьей попытки.

Пруд был маленький – плоский черный овал, в котором летом отражались облака, голубое небо и летящие птицы. С одной стороны, словно обледеневшие сталагмиты, тянулись камыши. По всему периметру пруда снег был истоптан, и уже не выглядел белоснежным.

У самой кромки воды лежало нечто, накрытое одноразовой простыней. Маура присела возле, и детектив Фрост, возникший за ее спиной, с мрачным видом откинул простыню. Под ней оказался спеленатый сверток в мокрой грязи.

– Похоже, к нему был привешен груз, – сообщил Фрост. – Поэтому он и лежал на дне. Мы еще не разворачивали. Решили, что лучше дождаться вас.

Маура стянула шерстяные перчатки и надела латексные. Они не защищали от холода, и пальцы замерзли, пока она снимала внешний слой муслина. Вывалились два камня размером с кулак. Следующий слой ткани тоже был мокрым, но не грязным, – шерстяное одеяло зеленовато-голубого цвета. "Именно в такие кутают младенцев, – подумала Маура, – чтобы им было тепло и уютно".

Пальцы уже онемели от холода. Она отогнула уголок одеяла, и в складках промелькнула ступня. Крохотная, прямо-таки кукольная, с мраморно-голубой кожицей.

Для нее этого было достаточно.

Она прикрыла тельце простыней. Поднявшись, посмотрела на Риццоли.

– Везите его прямо в морг. Там развернем полностью.

Риццоли просто кивнула, молча уставившись на крошечный сверток. Под ледяным ветром мокрое одеяло уже начало покрываться коркой.

Первым молчание нарушил Фрост.

– Как она могла это сделать? Вот так запросто выбросить ребенка в воду?

Маура сняла латексные перчатки и сунула онемевшие пальцы в шерстяные. Ей вспомнилось голубое одеяльце. Шерстяное и теплое, как ее перчатки. Камилла могла бы завернуть ребенка во что угодно – в газеты, старые простыни, тряпки – но она выбрала одеяло, как будто хотела защитить младенца от ледяной воды.

– Утопить собственного ребенка! – ужасался Фрост. – Должно быть, она свихнулась.

– Ребенок мог быть уже мертвым к тому моменту.

– Допустим. Значит, она сначала убила его. Все равно сумасшедшая.

– Мы ничего не можем утверждать. Во всяком случае, пока не проведено вскрытие. – Маура посмотрела вдаль, на аббатство. Три монахини, застывшие у калитки, словно статуи в темных одеждах, наблюдали за ними. Она спросила у Риццоли: – Вы уже сказали Мэри Клемент?

Риццоли не ответила. Ее взгляд все еще был прикован к страшной находке. Всего одной пары рук хватило, чтобы запихнуть сверток в безразмерный мешок и застегнуть его на молнию. Она поморщилась от этого звука.

– А сестры знают? – спросила Маура. Наконец Риццоли взглянула на нее.

– Им сказали о нашей находке.

– Должно быть, они догадываются, кто отец.

– Они отрицают даже возможность того, что она была беременна.

– Но доказательство вот оно, перед глазами.

Риццоли фыркнула.

– Вера сильнее доказательств.

"Вера во что? – задалась вопросом Маура. – В невинность молодой женщины? Да есть ли что-то более хрупкое, чем вера в человеческую непогрешимость?"

Женщины молча проводили взглядами мешок с телом, который понесли в машину. Носилок не потребовалось, санитар просто взял его в руки с такой нежностью, будто это был его собственный ребенок, и теперь мрачно шел с ним по снежному полю по направлению к монастырю.

У Мауры зазвонил сотовый, нарушив траурное молчание. Она открыла крышку и тихо ответила:

– Доктор Айлз.

– Извини, что уехал, не попрощавшись.

Она почувствовала, как вспыхнули щеки, а сердце забилось быстрее.

– Виктор!