Григорьев пруд

— Ну, — присвистнул бородатый. — Все туристы эти места избегают, страшатся.

— Почему?

— Да завтра утречком сами увидите. — Он широко раскинул руки, весело добавил: — Раз пришли, будьте гостями. Да не пугайтесь. Не лесной я разбойник.

— А кто вы? — тут же полюбопытствовал кто-то из ребят.

— Я-то? Ну, можно, например, сказать так — инспектор линии электропередачи. Поди, мимо проходили?

— Ага, — облегченно вздохнули ребята и с шумом, теснясь на крыльце, повалили в дом.

В доме оказалось две большие комнаты, и все — мальчики и девочки — легко устроились на ночлег. Только Саша и Сергей Михайлович задержались на кухне, куда перенес свою постель так приветливо их встретивший веселый и молодой инспектор Борис Галочкин. Узнав о цели их прихода, он убежденно проговорил:

— Видать не видал, но поищем — найдем. Утречком и выйдем, не возражаете?

Поднялись еще до рассвета. Тускло высматривались звезды, густо лежал туман, сквозь его вязкую мякоть прорывался родниковый звон бегущей по камням воды. Все вокруг — и заброшенные, с черными впадинами окон дома, и длинные, с провалившимися крышами и решетчатыми провалами чердаков сараи, и невидимая в тумане река — казалось зыбким, нереальным.

— Разве здесь никто не живет? — растерянно спросил Сергей Михайлович. — Совсем никто, кроме вас?

— Да, как видите. Уныло и мрачно, — покачал головой Борис. — Люди ушли отсюда лет пятнадцать назад. Оно и понятно — работу закончили. Оставаться никто не захотел. Зачем? Участок леспромхоза в другое место перебрался... Одно время тут жили семьи две-три. Для местного ширпотреба делали метлы, черенки, грабли. Но и они прошлой зимой подались в город. Так и пустует поселок... В любой дом заходи и живи в свое удовольствие. А я выбрал этот... Вы только поглядите, какие наличники, какие перила! Да, видно сразу, мастер тут работал...

— Мой отец тоже мастером был, настоящим, — сказал Саша, вдруг подумав о том, что, возможно, именно этот дом строил его отец.

— Все может быть, — согласился Борис. — Таких домов тут много. — Вздохнул. — Такое красивое место — и вот... Сам-то я живу постоянно в сторожке рядом с линией электропередачи, но в иные дни сюда захожу...

Они шли вдоль берега речки, и Саша, поглядывая то вправо, то влево, видел повсюду одно и то же: покосившиеся дома с черными провалами окон, с оторванными дверями, с повалившимися заборами, почерневшие штабеля бревен, серые горки опилок, разбросанные запчасти от машин.

— Я все здесь исходил, обошел, — продолжал говорить Борис, — а вот могилы никакой не заметил. Где она может быть? Скорее всего не здесь, а в лесу, по ту сторону речки. Туда и надо идти. Как вы думаете, Сергей Михайлович?

— Наверно, так, — согласился учитель, и оба они взглянули на Сашу: что скажет он? Может, его детская память на какой-то миг прорвется, что-нибудь напомнит? Ведь здесь, в одном из этих домов, Саша жил. Здесь он научился ходить...

— Да, конечно, — сказал Саша.

По шатким мосткам, придерживаясь за легкие перильца, перешли они на другой берег реки и, цепляясь за кустарники малины, стали подниматься вверх по крутому обрыву. С веток сочными брызгами рассыпалась роса, холодила разогревшиеся от ходьбы лица и руки.

На бугре Борис остановился, подождал Сергея Михайловича и Сашу.

— Значит, сделаем так, — сказал он. — Пойдем сначала прямо, до бывших лесозаготовок, а потом уж будем ходить кругами.

Ступив на лесную тропу, Саша сразу же почуял, как у него гулко забилось сердце и все тело обдало мелкой ознобной дрожью. До рези в глазах всматривался он в солнечные просветы деревьев, в сетчатые извилины кустарников, в светло-зеленые пятна полян, вздрагивал при виде всякого бугорка и отводил глаза, убеждаясь, что перед ним не что иное, как муравьиная куча или земляной нарост, оставшийся в лесу бог знает от каких времен.

Все чаще стали попадаться покрытые лишайником пни и полусгнившие деревья. Тропа расширилась, и появились широкие залысины твердой, каменистой земли, ломаные колеи и глубокие следы гусениц.

— Вот и дошли, — сказал Борис. — Теперь отдохнем и станем ходить кругами. Пойдем по направлению реки, параллельно друг другу. Углубляться дальше в лес нет смысла, там уже начинается топь.

Немного отдохнув, разошлись в стороны и медленно пошли вперед, стараясь идти по одной линии. И снова до рези в глазах всматривался Саша в каждый бугорок, разгребал сухие листья, будто искал грибы.

К реке они вышли одновременно. Сойдясь, молча переглянулись.

— Вот и река, — сказал Борис, будто сам еще не верил, что это и есть река и что они пришли на то место, откуда начинали свой путь.

Солнце, стоявшее в зените, растекалось по обесцвеченному небу. Воздух был густо напитан влажно-горячим маревом. Тихо, не пискнет полевая мышь, не вспорхнет птица, не ударит напряженно-тугим клювом дятел. Только внизу, под обрывом, как и ранним утром, беспокойно журчит вода по камням, напевает все ту же невнятно-говорливую песню.

В тот же день после полудня, как только спала жара, отряд покинул поселок. Борис, пожимая на прощанье руку Саши, повторял: