Григориан Подмосковный и другие мистическо-юмористические рассказы на бытовые и философские темы

Григорий потянулся, встал с кровати и включил огромный электрический титан чтобы подогреть воды и помыться. Его плохое самочувствие отодвинулось куда-то в сторону, когда он вспомнил, что недавно жизнь его началась будто сызнова, и теперь он не просто хороший художник, а духовный лидер, пришедший на землю с миссией спасения человечества. Нет, даже более того. Спасать человечество любили многие – даже Джеймс Бонд приложил к этому свою волосатую руку, сражаясь против организаций, грозящих уничтожить мир. Но миссия Григория Евгеньевича куда выше – он пришел спасать не от ядерной бомбы, не от экологической катастрофы, а от Страшного Суда. И уполномочен на то самого верха – лично Богородица объявила ему о доле избранника. После этого он принял новое имя – Григориан и возглавил созданную им организацию «Истинно православный русский институт трубящих спасение», или сокращенно, ИПРИТС.

А началось все так. Однажды Григорий Евгеньевич отмечал с друзьями-художниками открытие одной престижной выставки картин, на которой его творчеству отвели целый зал. Будучи чужды гламуру, они не пошли в ресторан, а воспользовались доступом в подсобное помещение выставки, куда притащили водки, всякой дорогой закуси типа икры и белой рыбы, и там злоупотребили. По дороге домой это дело еще отшлифовали пивком, так что в свою квартиру Григорий Евгеньевич добрался уже в порядком измененном состоянии сознания.

Дома не было ничего необычного. Дочь уже спала, сын ушел в Интернет, а жена опять принялась возмущаться его поздним приходом и основательным возлиянием, говорить, что от него прет перегаром и прочую тому подобную ерунду. В таких ситуациях Григорий обычно ложился спать в своей мастерской, располагавшейся в самой большой комнате их четырехкомнатной квартиры. Вот и в этот раз он, умывшись, направился в мастерскую, однако в коридоре, вероятно о чем-то задумавшись, не рассчитал траекторию и задел плечом стеллажи с книгами. Одна из них упала, да так хитро, что умудрилась отлететь ему под ногу, в результате он споткнулся об нее и тоже чуть не упал. Возмутившись, Григорий пнул вредоносную книгу, послав ей вслед внушительную матерную тираду этажей из пяти. Из спальни высунулась жена и прошипела, чтобы не орал, сцуко, на весь дом, а то дочку разбудит.

Григорий Евгеньевич согласился и потянулся, чтобы поднять книгу – в конце концов, такие вещи нужно беречь. Подняв, он увидел, что это Библия – маленький подарочный томик в красивом переплете, который как-то презентовал ему настоятель одного из крупных российских соборов, когда они вместе обмывали в ризнице завершение росписи этого храма.

Григорию Евгеньевичу стало стыдно за такое обхождение со святой книгой, он нежно взял ее двумя руками, обдул пыль, протер обложку, проведя ей по рубашке на пузе, и взял с собой в мастерскую. «Почитаю минут пять перед сном», – подумал он, открывая Библию наугад.

«И семь Ангелов, имеющие семь труб, приготовились трубить, – возвестила случайно открывшаяся страница, -

Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела.

Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью, и умерла третья часть одушевленных тварей, живущих в море, и третья часть судов погибла.

Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод.

Имя сей звезде "полынь"; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки.

Четвертый Ангел вострубил, и поражена была третья часть солнца и третья часть луны и третья часть звезд, так что затмилась третья часть их, и третья часть дня не светла была так, как и ночи.

И видел я и слышал одного Ангела, летящего посреди неба и говорящего громким голосом: горе, горе, горе живущим на земле от остальных трубных голосов трех Ангелов, которые будут трубить!»