Грозное лето

Невзгоды обрушились на людей и повергли их в смятение и горе, и не было сил, чтобы отвратить их или умерить горе родных, чьи сыны погибли вместе с Самсоновым… Оттого все на донской земле в хуторах и станицах и притихло в глубокой печали: приспущены были государственные флаги, всюду зачернели траурные полотнища, закрылись зрелищные и торговые предприятия, умолкли базары, прекратились занятия в учебных заведениях и в присутственных местах.

Неторопливо, вразнобой звонили всюду на Дону колокола и будто не хотели мучить матерей и жен погибших и терзать людские души слезами горькими и безутешными, но служба у них, колоколов, была такая, и они мучили и терзали людей своими заунывными медными голосами и тянули, тянули нелегкие ноты, одну печальней другой, словно отпевали заупокойную всему сущему, и от их похоронных, отрешенных от всего живого голосов горло сводило спазмой и не хотелось смотреть на белый свет.

Семья Орловых и не смотрела на белый свет, а смотрела на карточку Александра Орлова и плакала тихо и скорбно. Вернее, плакали Верочка и жена отца Василия, поповна Анна, как ее в шутку называли близкие, а сам отец Василий ходил, ходил из комнаты в комнату родительского особняка, и курил папиросу за папиросой, и поглядывал на кабинет, на отца, все еще стоявшего возле карты в глубокой задумчивости.

И действительно, Орлов-старший думал: ведь только что газеты писали о доблестных успехах русских армий как на австрийском, так и на германском фронтах, о победоносном сражении в Восточной Пруссии первой русской армии, об успешном наступлении второй и о взятии ею Сольдау, Нейденбурга, Вилленберга, Ортельсбурга… И вдруг эта невероятная, не поддающаяся никакой логике трагедия: генерала Самсонова уже нет в живых, два корпуса его армии погибли. Как, почему это случилось, если все газеты писали о паническом бегстве восьмой армии немцев за Вислу?!

И убеленный сединами, прошедший огонь русско-японской войны полковник Орлов тяжко вздыхал и смотрел на карту, на которой были нанесены все точки местонахождения русских армий в Восточной Пруссии, равно как и на галицийском театре. Он хорошо знал и генерала Самсонова, под началом которого воевал в Маньчжурии, знал так же и Ренненкампфа, равно как и Жилинского, и вообще весь генералитет Русской армии, и не мог понять, что такое вдруг случилось в Восточной Пруссии. Усилили немцы свою восьмую армию свежими частями? Новое командование ее оказалось лучше прежнего? Или Ренненкампф опять, как и в японскую кампанию, выкинул какой-нибудь немецкий кунштюк, не помог, например, Самсонову или упустил противника после Гумбинена, или просто остановился на отдых, как делал в Маньчжурии без нужды и пользы? Или Самсонов допустил какую-то трагическую ошибку, выбросив далеко вперед центральные корпуса, которые и погибли?

И ничего не мог понять бывший командир кавалерийской бригады, пронизавший, как кинжалом, всю Маньчжурию с запада на восток в пору японской кампании.

И вспомнил: а не повторился ли тот возмутительный, известный всей армии случай при Ентайских копях, когда Ренненкампф, начальник кавалерийской дивизии, не исполнил приказа главнокомандующего Куропаткина и не пришел на помощь сражавшейся с двумя японскими дивизиями кавалерийской дивизии Самсонова, за что получил заслуженную пощечину от Самсонова? И вот решивший использовать трудное положение второй армии и сделавший вид, что ничего поделать не смог? Но за сие следует расстреливать, как за предательство, за измену! Боже, это же ужасно — так вести себя, так относиться к своему священному долгу воинскому и человеческому…

Верочка нарушила его раздумья и напомнила из соседней комнаты:

— Папа, нам пора идти. До панихиды осталось не более часа.

Орлов-старший как бы очнулся и ответил:

— Да, да, родная, пора. Но не нашего Александра отпевать, я полагаю, мы будем, а Александра Васильевича Самсонова. Ибо я не верю телеграмме Надежды, что наш Саша тоже погиб. Вздор. Он был офицером генерального штаба, значит, был в разъездах по всему театру, а катастрофа постигла лишь два корпуса Александра Васильевича…

Верочка ответила не сразу и сделала вид, что ищет и никак не может найти зонтик, хотя он был у нее в руках, или она и сама его не замечала. Да, жена Александра, Надежда, вчера прислала такую телеграмму из Петрограда: «Нашего Саши больше нет. Скорблю вместе с вами, дорогие мои, но что же делать? Саша был при Самсонове и погиб вместе со всем его штабом».

Верочка возмутилась всей своей пылкой душой: писать какое право теперь имеет Надежда после того, что говорила Александру весной? И как так можно писать, исходя лишь из того, что Александр мог быть во время катастрофы в штабе второй армии? И почему она так уверенно говорит, что погиб весь штаб Самсонова, когда газеты пишут о гибели двух корпусов из пяти? Но внутренний голос упрямо твердил: «Погиб. Вместе с Самсоновым. Не мог не погибнуть, как не могли не погибнуть тысячи других солдат и офицеров. Иди, помолись за него, ведь он любил тебя, как родную сестру…»