Грозный идол, или Строители ада на земле

— Да, братец, миленький, кровица для военачальников что вино: веселит их… В книжках читал, всегда так было… Орел под небом, военачальник на земле — оба кровь любят. Был в Греции царь, в книжках опять… Александр… Всю жизнь людей только резал, и великим за сие назвали… Тысячи бочек испил крови и так помер… захлебнулся…

— Захлебнулся! — повторил Василий, бледнея.

— Ты в Зеленом Раю такой же Александр — понял, Васенька…

— Что ж… — неопределенно ответил Василий и странно засмеялся.

— Сделай милость, прикажи отодрать ты розгами посреди народа всего, значит, Алексея-племянничка… Бунтовщик он и, хотя в клетке теперь сидит — кричит, мечется и собирает народ… Невеста его, подлинно сто чертей в ней, — мрачно каркает, как ворон, пугает народ и отвращает от чудотворца. Наказание ей такое придумал: прикажи ты посадить ее на осла задом наперед, нарядить в смешные одежды и так до своей духоборской деревни, значит… На языке у нее сто иголок, и потому давно считаю ее опасной. Есть у нас еще бунтовщики, главари, значит: Вавила и прочие… Сколько по счету-то будет, Васенька?

— Восемь, — отвечал начальник Зеленого Рая. — Всем арест положил, значит… за решеткой.

— Тюрьму построить бы надо, как во всех царствах… Будет и маленькая тюрьма у нас, дай время. Так вот, братцы милые, моя мудрость, которая от Бога, говорит мне: сечь надо бунтовщиков, ибо ужасается человек от розог… Вот и жалостлив я, а змий мудрости все шепчет внутри: истязай, Парамоша… кнутиком, кнутиком… Ужаснутся, покорливы будут, народ великий вырастет, а мы три — цари. Да, братцы милые, кнутики, розгочки, но не в них дело-то только… Свободу-то выкурить надо, а как? Господин начальник веры все знает… скажу уж… Слушайте же: помощники наши прямые — не добродетели, отнюдь, — гнать их из Зеленого Рая, а сквернота, что в сердце заводится… Хорошо вот вино делать из винограда да продавать: тебе, Петенька, прибыль, а им веселье… Еще лучше того, как в России из ржи выжимают — водка называется… Весь Зеленый Рай запляшет у нас — вот и делай с ними что хошь. Нехорошо тоже у нас: по совести живут мужья с женами-то, и от сего скука получается… Пусть веселится Зеленый Рай, а бабенки пляшут и с кем хотят в блуд вступают. Вольный блуд большое веселье дает и сердце зажигает радостью… Пусть услаждается тварь всякая в Раю Зеленом… Лай-Лай-Обдулай разрешение такое дал бабам: развязывай всякая поясок… Чудотворец любит, чтоб плясали вокруг него… Услаждают, значит, бога, и вот вера такая в Зеленом Раю выкурит свободу из каждого сердца…

— Хорошо надумал, — проговорил Василий с разлившейся краской в лице, так как бесстыдные слова Парамона вызвали и в нем сластолюбивые мысли, а так как совесть его была потревожена, то в нем являлось инстинктивное желание опьянить себя среди пляски и оргий сладострастием, как вином.

— Порча от всего этого будет для народа большая, — слабым голосом начал было Петр и остановился, боязливо глядя на младшего брата.

— Ей-ей, говорю, сам великий Лай-Лай-Обдулай научает меня, как мудро править людьми, а ты пререкаешься с чудотворцем! — с необыкновенным глумлением и злобой воскликнул Парамон, и тонкие губы его задрожали.

— Как понимать-то сие, не знаю… всурьез ли… Чудотворца-то сделали сами…

— Ложь! — вскричал Парамон, ударив по столу костьми пальцев. — Чудотворец с неба сошел.

Оба брата стали удивленно смотреть на Парамона, но последний, снова ударив по столу пальцами, с необыкновенной силой повторил:

— С неба сошел, говорю я, Лай-Лай-Обдулай-то… Сам в свои руки принял святыню…

Он выразительно посмотрел на Василия, и начальник Зеленого Рая, соображавший, что «пророк» не шутит, твердо проговорил:

— Да, точно так и было явление сие: с небеси снизошел чудотворец, и видел я, как братец принял святыню в руки.

Петр смотрел на говорившего, удивленно расширив светлые глаза и испытывая страх: лицо Василия оставалось серьезным. Не понимая такой страшной лжи и будучи человеком простым и с умом ограниченным, он невольно проговорил, попеременно поглядывая на обоих правителей Рая:

— Братцы миленькие, мутите вы нарочно голову мою, я полагаю… Припомните же, как мы темными ночами в лесу сколачивали из дерева этого самого чудотворца…

— Лай-Лай-Обдулай — бог! — грозно закричал Парамон, откидываясь на спинку деревянного кресла. — Не к лицу мне, начальнику веры, и неприлично, и с разумом несогласно слышать такое великое надругание над богом — будто он сколочен из досок… Точно стол этот, либо лодочка какая… Клянусь Господом Небесным, что великий чудотворец с неба сошел и, если не так это, пусть все мое тело скорчится, как сухая ветка…