Грозный идол, или Строители ада на земле

— Великий господин… — начала Сусанна, опускаясь на колени перед начальником веры.

— Как? — переспросил Парамон, гордо закидывая голову.

— Господин…

— Еще кто я?..

— Начальник веры…

— И школ…

— Господин великий начальник веры и школ в Зеленом Раю…

Молочно-светлые глаза Парамона сверкнули радостью, и, положив руку на голову Сусанны, он сказал:

— Дитя, поистине в тебе покорливость и кротость голубицы и мудрость змеи, а таковые все — дщери самого Лай-Лай-Обдулая. Гордись этим. Чудотворец мне явился и сказал: «Сусанна пророчица будет в Зеленом Раю…» Радуйся, пророчица… Лай-Лай-Обдулай благословляет тебя, и это свидетельствует начальник веры…

— Я радуюсь, великий господин, — сказала Сусанна, очень мало понявшая из всего сказанного им, как и он сам, но, вся охваченная восторгом, она преклонила голову к ногам начальника веры.

— Челобитная твоя в чем?

— Чтобы приказал снять с дерева эту девушку и дал свободу жениху ее…

— Лай-Лай-Обдулай воспылает гневом, ибо отвратил он священный лик от девки этой… Дерзка она на язык и пророчествует худое, равно и племянника моего готовит для вечного огня…

Парамон приостановился, и женщины стали перешептываться:

— Во как оно страшно, видишь ты, для вечного огня, значит…

— И девка-то не сама болтает, сказывал намедни: черные духи в ней…

— Такая загубит и парня… Помалкивай… Начальник веры и впрямь с чудотворцем беседы ведет: оттого и мудрость в нем…

Парамон, наблюдая за действием своих слов на окружающих, приосанился и ласково проговорил:

— Однако сердце мое болит, когда смотрю на девку-то… Жалостлив я. Непременно походатайствую перед чудотворцем… Помолюсь… Может, и простит…

Парамон поднял голову и, глядя на привязанную девушку, спросил:

— Признаешь ли, что моя власть в Зеленом Раю… от Бога?..

Девушка, удивленно расширив глаза, смотрела на него с минуту и вдруг, нервно рассмеявшись, произнесла:

— От черта она…

— Слышали? — воскликнул Парамон, выпрямляясь и указывая рукой на Груню. — В ней сотни черных духов…

— Тьфу, окаянная!.. — воскликнула какая-то женщина и взяла камень в руки.

— Побить ее каменьями!..

Десятки маленьких камешков полетели на Груню, но она, как бы не обращая на это внимания, расширившимися грустными глазами смотрела на Сусанну: последняя, стоя с закинутой головой, держала тоже камень в руке.

— И ты тоже! — воскликнула Груня.

— Лай-Лай-Обдулай запрещает тебя жалеть, и я бросаю это, чтобы разогнать черных бесов.

И она бросила камень.

Слезы брызнули из глаз мученицы и заблестели на концах длинных ресниц, как капли росы. В это время шум голосов бежавших к деревне обитателей Рая, на который до сих пор присутствующие не обращали внимания, сделался настолько громким, что Парамон, всходя на маленький холм, сказал:

— Одначе, добрый чудотворец вторительно явил нашим безбожникам силу свою и посек изрядно…

— Ох, как голосит!.. — воскликнула какая-то женщина.

— Похлестал, похлестал! — раздались голоса.

— То-то небесная сила — воскликнула старуха Афросинья, подымая руку над головой. — Чудотворец божий Лай-Лай-Обдулай и посечет, и разуму научит, мило и хорошо… Ишь, как нахлестал-то… все спины чешут, паршивцы…

С этими словами она пошла вперед и за ней все женщины.

С пронзительным воплем и криками ужаса, среди которых особенно выделялись тоненькие голоса рыдающих девушек, обитатели Рая мчались к деревне. «Ой-ой-ой!» — раздавались отдельные голоса избитых. «У меня ухо отсек, проклятый!..» — «Болит моя поясница». — «Ай-ай!.. Утекайте, челевеки свободные, утекайте!» — «Какие мы свободные!» — отозвался чей-то голос. — «Нас стегают, как осликов!.. Ой-ой, помирать надо».

Как и в прошлый раз, они стали бросаться на маленькие холмики с воплями, жалобами и слезами. Слезы звенели в воздухе, и парящие над Зеленым Раем на неподвижных крыльях орлы, уставив книзу свои черные зрачки, как бы говорили людям: «Только мы — цари мира, свободные и вольные, вы же, господа, оставьте ваши затеи».

Хорошенькая Катя, склонившись белокурой головкой к груди высокого парня с черными усиками, причитала, вздыхала и говорила:

— Соколик, мой милый, больно тебе, очень больно?..

Парень, лежа в траве, изгибаясь от боли, но все-таки глядя на нее влюбленными глазами, тихо отвечал:

— Вот как ты ласково смотришь на меня, как будто и не так уже чешется спина…

— Я знаю по себе это, потому в прошлый раз, когда слезы с твоих очей падали на мои перебитые пальчики, они как будто бы и перестали болеть. Уж даю тебе разрешение поцеловать меня…

— Не чешется уже вовсе спина, — сказал парень, несколько раз целуя ее в губы.

— Озорники и дрянь! — громко раздался грозный голос начальника Зеленого Рая, и все, даже наиболее избитые, испуганно подняли головы.