Грозовой перевал

Лето было в самом разгаре, и Кэти настолько полюбила эти одинокие прогулки, что взяла за правило отправляться на них сразу после завтрака и не показываться до самого чая, а затем заполнять наши вечера своими фантастическими рассказами. Я не боялась, что она окажется за оградой парка, потому что ворота почти всегда была на запоре, и, как мне думалось, она не отважится выйти за них одна, даже если они будут открыты. К моему величайшему сожалению, я обманывалась на ее счет. Однажды Кэтрин пришла ко мне уже в восемь утра и заявила, что сегодня она – арабский купец, пересекающий пустыню со своим караваном, поэтому я должна снабдить провизией ее саму и ее животных: коня и трех верблюдов, в роли которых выступали крупный старый гончак и два пойнтера. Я собрала изрядно яств и загрузила ими корзину, которую приторочила к седлу, а Кэтрин, казавшаяся лесной феей в широкополой шляпе с густой вуалью, защищавшей ее от июльского солнца, вскочила на свою лошадку и пустила ее в путь легкой рысцой. На мои увещевания не давать пони переходить в галоп и вернуться домой пораньше она отвечала беспечным смехом. К чаю непослушная девочка не объявилась. Один из путешественников – старый гончий пес, предпочитавший покой и отдых, – возвратился, но ни Кэти, ни ее пони, ни двух пойнтеров нигде не было видно. Я разослала слуг на поиски по всем тропам и дорожкам и, наконец, сама отправилась ее искать. Работник, чинивший изгородь вокруг молодых посадок у самой границы владений, на мой вопрос ответил:

– Видел я ее поутру. Она попросила меня срезать ей ореховый хлыстик, а потом перепрыгнула на своей лошадке через изгородь вон там, где она ниже всего, и ускакала прочь.

Можете себе представить, что я почувствовала, услышав рассказ работника. Я тут же решила, что Кэтрин отправилась прямиком к Пеннистонским утесам. «Что с ней могло случиться?» – воскликнула я и через брешь в изгороди, над которой еще трудился работник, выбежала прямо на большую дорогу. Я бежала так, точно за мной кто гнался, милю за милей, пока передо мной не показался дом и другие постройки Грозового Перевала, но ни вблизи, ни вдали ни следа Кэтрин. Пеннистонские утесы стоят в полутора милях от Перевала, а сам Перевал находится в четырех милях от усадьбы «Скворцы», поэтому я начала опасаться, что не успею добраться до скал до темноты. «А что, если она поскользнулась, взбираясь на них? Что, если она сорвалась, разбилась насмерть или переломала руки и ноги?» – думала я. Неизвестность была для меня уже нестерпимой, когда я приблизилась к моему бывшему дому. Но тут со вздохом облегчения я увидела Чарли – самого драчливого из пойнтеров – лежащего под окном. Голова его распухла, а одно ухо было разодрано в кровь. Я распахнула калитку, бросилась к двери и принялась барабанить в нее кулаками. Мне открыла женщина – моя знакомая, которая раньше жила в Гиммертоне, а потом нанялась в служанки на Грозовой Перевал после смерти мистера Эрншо.

– Это вы! – воскликнула она. – Небось ищете вашу маленькую мисс? Тут она, не извольте беспокоиться, жива и здорова. Впрочем, хорошо, что это вы, а не хозяин.

– Значит, его нет дома? – спросила я, задыхаясь от тревоги и быстрой ходьбы.

– И не предвидится пока, – подтвердила она. – Они с Джозефом куда-то уехали и вернутся не раньше чем через час. Заходите в дом и отдохните немного.

Я вошла и увидела у огня мою заблудшую овечку. Кэтрин беспечно раскачивалась в детском кресле-качалке, служившем еще ее матери. Шляпа ее висела на стене, и она чувствовала себя как дома, весело смеясь и непринужденно болтая ни с кем иным, как с Гэртоном. Он в то лето вытянулся в крепкого восемнадцатилетнего парня и сейчас глядел на нее во все глаза с неприкрытым любопытством и изумлением. Казалось, он мало что понимает из того потока замечаний и вопросов, которыми она его безостановочно забрасывала.

– Хорошо же вы себя ведете, мисс! – воскликнула я, скрывая мою радость под напускной суровостью. – Больше никаких прогулок в одиночку, пока не вернется ваш отец! Никогда одну вас за порог не выпущу, и не надейтесь, проказница!

– Ах, Эллен, – весело воскликнула она, вскакивая с места и подбегая ко мне, – у меня для тебя на этот вечер заготовлена чудесная история, раз уж ты меня нашла… Ты когда-нибудь раньше здесь бывала?

– Надевайте шляпку и марш домой! – отрезала я. – Я сильно на вас сердита, мисс. Вы поступили плохо, очень плохо! Нечего надувать губки, нечего плакать! Слезами горю не поможешь! Я вас по всей округе обыскалась… Подумать только, мистер Линтон наказал мне не выпускать вас за ограду усадьбы, а вы удрали тайком. Кто же вам, хитренькой лисичке, теперь поверит?

– Что я такого сделала? – захныкала Кэтрин. – Папа ничего мне не запрещал! Он не будет ругать меня, Эллен, он на меня никогда не сердится так, как ты!

– Поторопитесь, мисс! – настаивала я. – Давайте я завяжу вам ленты. Что за капризы? Как вам не стыдно? Вам уже тринадцать лет, а ведете себя как ребенок малый!

Последняя моя фраза была вызвана тем, что девочка сорвала шляпку с головы и убежала от меня за камин.