Группа «Альфа»

— Сделаю все, что смогу. Но мне будет почти невозможно добраться до этого, так как я не задействован в ваших операциях и не имею доступа ко многим вещам.

— Я знаю. Но по правде говоря, то, что вы не задействованы в наших делах, и позволяет мне откровенно говорить с вами. Может, со стороны будет виднее? Мне кажется, что здесь я не могу представить себе полную картину.

— Буду держать ушки на макушке, — пообещал я. — Ведите себя пока поосторожней и позвоните Тошо, если вам понадобится защита.

Офицеры в форме Службы безопасности тщательно проверили мои документы — удостоверение личности и пропуск в Пентагон, дважды оглядели меня с головы до ног и внимательно пронаблюдали за тем, как я проходил через рамку металлоискателя. Он зазвенел, и они обыскали меня. Пришлось отдать свою складную пружинную дубинку и короткий нож, который большинство людей принимают за пряжку от ремня. Взяв расписку на «игрушки» и пропуск с надписью «Посетитель», я пропустил его через электронный сканер и направился по узкому коридору к лестнице.

Конечно, в здании были лифты, и хорошие, но я всегда стараюсь подниматься пешком. Офис Пинки находился на южной стороне третьего этажа, а мы, «Морские котики», занимаемся физподготовкой при малейшей возможности.

Что там опять случилось? Извините за задержку. Снова этот назойливый редактор, сияющий из-за того, что поймал меня на неточности. Я написал, что должен был подняться на четыре лестничных марша. Но кабинет Пинки находится на третьем этаже. Значит, по мнению редактора, лестничных маршей должно быть только три. Правильно, но я вошел через полуподвальный вход Старого административного здания, предназначенный для простых людей. Кажется, этому редактору пора начать столь же внимательно читать текст, как это делаете вы.

О’кей. Я поднялся по лестнице на третий этаж, повернул налево, затем направо и пошел длинным коридором с мраморным полом. Стены коридора были заставлены стеллажами с папками. К своему ужасу я заметил на многих из них надписи «конфиденциально» и «секретно».

Большую часть своей жизни я занимался секретной работой. И многое из нее до сих пор остается не известным широкой публике, так как я не могу раскрыть то, что делал и как это делал. Меня можно назвать сорвиголовой, но я с уважением отношусь к секретам и знаю, как их хранить. Поэтому я не люблю, когда секретные материалы появляются на первых полосах газет.

Журналисты считают, что общественность имеет право на информацию. И, пользуясь этим правом, они часто наносят ущерб нашей национальной безопасности, нашим разведывательным и военным операциям, нашим отношениям с союзниками. Пусть кто-нибудь из журналистов покажет мне, где в Конституции Отцы-Основатели говорят о праве общественности «знать». Есть Первая поправка, гарантирующая свободу слова. Но нет «права знать». Пресса должна информировать, учить и просвещать, чтобы избиратели могли принимать правильные решения по вопросам национальной политики.

Но когда разбалтываются секреты, то это приводит к неоправданной гибели людей, многих из которых я знал лично. Это влечет за собой прекращение проведения операций или их провал — я участвовал в некоторых из них. Поэтому когда я вижу секретные документы в папках, открыто стоящих на стеллажах в коридоре, а не хранящихся в сейфах, это внушает мне беспокойство. Нынешняя администрация не считает своей первоочередной задачей охрану наших секретов. Если бы она заботилась об этом, то не выдавала бы лоббистам даже временные пропуска и не позволяла бы им приводить после окончания работы офицеров потенциального противника.

Я вошел в третий коридор, где под потолком везде были расположены телекамеры. На всех дверях в этом коридоре — старинных, полированных, с декоративными бронзовыми ручками — висели таблички с надписью: «Входить через № 385». Под ними были прикреплены другие таблички со стрелками, указывающими в том самом направлении, куда я шел. Пройдя ярдов десять, я увидел дверь с номером 385, остановился, повернул ручку и вошел.

Я оказался в маленьком узком офисе, заставленном шкафами для папок, сейфами и стеллажами. В центре стояли два обшарпанных деревянных стола. На них были установлены компьютеры и грудами лежали папки, документы и какие-то вырезки из газет. По потертому ковровому покрытию тянулись телефонные и электрические провода. На одном из сейфов располагался лазерный принтер.

Сначала мне показалось, что в офисе никого нет. Но потом я заметил за столом, стоящим у стены, женщину сорока с чем-то лет. Она привстала из-за дисплея, чтобы лучше разглядеть меня, и помахала рукой.

— Капитан Марсинко?

Я кивнул.

— Вам придется подождать, пока адмирал Прескотт освободится. Меня зовут Авенир Рейнолдс. Я — помощник адмирала.

Я пожал ее протянутую руку.

— Рад встретиться с вами, г-жа Рейнолдс.

— Просто Авенир, пожалуйста.

— Хорошо. — Стоя у ее стола, я с сомнением рассматривал стул, на который она предложила мне сесть. Он выглядел таким старым и хрупким, что я не был уверен в его способности выдержать мой вес.

— Я постою, если вы не возражаете.