Губерман Игорь

Послушно соглашаюсь я с женой,хотя я совершенно не уверен,что конь, пускай изрядно пожилой,уже обязан тихим быть, как мерин.

Когда у нас рассудок, дух и честьнаходятся в согласии и мире,еще у двоеженца радость естьот мысли, что не три и не четыре.

Да, я бывал и груб и зол,однако помяну,что я за целый век извелвсего одну жену.

СЛИШКОМ Я ЛЮБЛЮ ДРУЗЕЙ МОИХ,

ЧТОБЫ СЛИШКОМ ЧАСТО ВИДЕТЬ ИХ

Течет беспечно как вода

среди полей и косогоров,живительная ерундавечерних наших разговоров.

Тяжки для живого организматрели жизнерадостного свиста,нету лучшей школы пессимизма,чем подолгу видеть оптимиста.

Не могут ничем насладиться вполнеи маются с юмором люди,и видят ночами все время во снеони горбуна на верблюде.

Мы одиноки, как собаки,но нас уже ничем не купишь,а бравши силой, понял всякий,что только хер зазря затупишь.

По собственному вкусу я сужу.чего от собеседника нам нужно.и вздор напропалую горожуохотнее, чем умствую натужно.

Ты в азарте бесподобенярой одурью своей,так мой пес весной способенпылко трахать кобелей.

Я вижу объяснение простоетого, что ты настолько лучезарен:тебя, наверно, мать рожала стояи был немного пол тобой ударен.

Хоть я свои недуги не лечу,однако, зная многих докторов,я изредка к приятелю-врачухожу, когда бедняга нездоров.

То истомясь печалью личной,то от погибели в вершке,весь век по жизни горемычноймечусь, как мышь в ночном горшке.

Я курю возле рюмки моей,а по миру сочится с экрановсоловьиное пение змей

и тигриные рыки баранов.

Мой восторг от жизни обоснован,Бог весьма украсил жизнь мою:я, по счастью, так необразован,что все время что-то узнаю.

В эпоху той поры волшебной,когда дышал еще легко,для всех в моей груди душевнойимелось птичье молоко.

Сбыл гостя. Жизнь опять моя.Слегка душа очнулась в теле.Но чувство странное, что я —башмак, который не надели.

Поскольку я большой философ,то жизнь открыла мне сама,что глупость — самый лучший способупотребления ума.

С утра неуютно живется сове,прохожие злят и проезжие,

а затхлость такая в ее голове,что мысли ужасно несвежие.

С утра суется в мысли дребеденьо жизни, озаренной невезением,с утра мы друг на друга — я и день —взираем со взаимным омерзением.

Несчастным не был я нисколько,легко сказать могу теперь уж я,что если я страдал, то толькоот оптимизма и безденежья.

На убогом и ветхом диванчикея валяюсь, бездумен и тих,в голове у меня одуванчики,но эпоха не дует на них.

Я часто спорю, ярый нрави вздорность не тая,и часто в споре я не прав,а чаще — прав не я.