Гул мира: философия слушания

Чтобы почувствовать (услышать, а в данном случае и увидеть, поскольку эти смысловые модальности пересекаются всё время, и не только метафорически) шум аудиального, всё, что нужно, – это на мгновение оставить открытыми те пространства в тексте, которые допускают многозначность и невозможность артикуляции. Если вы читаете это предложение вслух, не обращая внимания на пробелы, то активируете защиту, которая маскирует, но вместе с тем и обнажает аудиальное как нечто, открывающееся наружу, за пределы текстуальной поверхности, как кроличья нора Алисы. Если вы читаете предложение и делаете паузы, они приобретают потенциальную возможность сломать высказывание не внедрением тишины – они не тише, чем обычные промежутки между словами, – а деформацией высказывания чисто фонетически, что угрожает скрутить, перегородить и усложнить поверхность.

Аудиальное проходит через оппозицию видимого / читаемого, не замечая ее, бросает вызов различию между значимым и незначимым и само не образует оппозиционной структуры ни с текстом, ни с изображением. Оно вообще не образует никакой структуры; это неподатливый феномен. Но он не содействует никакой мистике, не предлагает никакой мягкой альтернативы жестко очерченной картине мира, это предельно случайный и бесконечно изменчивый феномен. Аудиальное возникает, появляется, изливается из разрыва между шумом и артикуляцией, границы которых не могут быть точно установлены. Эти края обрамляют картину мира, разделяют разум и чувства, понятия и их материальные значения, дух и материю – все те противоположности, которые постоянно ставятся под сомнение и постоянно заново инсталлируются внутри картины мира в силу своего необходимого практического и идеологического применения. Внутри картины мира происходит непрерывное движение от слуха (процесс восприятия) к слушанию (ментальный процесс). Результаты слушания понятны настолько, насколько они могут быть изображены в словах или образах. Аудиальное возникает в рекурсивном или удвоенном движении, переходя от слушания или внимания к тому, что передает звук, к слуху или восприятию процесса передачи. Это происходит таким образом, что передаваемое не теряется и не затемняется, а изменяется. Аудиальное звучание сообщает как о себе самом, так и том, что им не является, с некоторыми определимыми последствиями.

Аудиальное Вариации на тему

Невозможно предложить способ слушания, «философию» аудиального, не прибегая к ресурсам философской и критической мысли. Но язык этой философии не должен быть эзотерическим, даже если он может и должен стремиться быть богатым и необычным. Отчасти обязательство языка здесь состоит в том, чтобы использовать возможности взывания. Язык слушания должен подразумевать критику эмпирического и буквалистского подходов к коммуникации, отказываясь от них. Те, кто прислушиваются к аудиальному, должны также попытаться высказывать его, то есть говорить и писать так, чтобы его отголоски были слышны или, по крайней мере, различаемы.

Такой язык адресован каждому, кто готов слушать открытыми ушами. Его возможный диапазон отсылок почти безграничен: вокализация, телесные шумы, речь, восклицание, шорох и эмоции сексуальной близости, крики и шепот, мимолетные ощущения, музыка, пение, звуковой ландшафт, голос, ритуал, пение птиц, бормотание, звуки животных, боль, страдание, рифма, ритм, бессмыслица, ностальгия, вода, императивы, какофония, четыре ветра, скрежет механизмов, эхо, экстаз. Этот текст стремится уловить, насколько это возможно, резонанс этих звуков, гегелевскую душу тела, и снова освободить их; достичь края слушания и остановиться там; подражать аудиальному в его собственном ритме.

Аудиальное – это источник практической и материальной трансцендентности. В этом качестве оно уверенно определяется своей обособленностью от тексто-образной системы и открывается перцептивному восприятию, когда угадывается, или прерывается, или обращается вспять сама передача его материи и энергии в тексты или образы. В мирской жизни это всегда происходит случайно. Нет никакого способа спланировать и нет никакой возможности быть уверенным, что вы услышите, когда будет возможность. Это ведет к фундаментальной невозможности искусства аудиального, – в той мере, какой искусство возникает в виде замысла. И только если произведение искусства способно расслышать условия, которые делают возможным его собственное высказывание, оно становится или, скорее, может стать (поскольку результат всегда условен и не определен) средством передачи аудиального. Но когда аудиальное действительно возникает, регистр слуха внезапно меняется, становясь одновременно более близким и незнакомым.

Результат не является трансцендентным в масштабах XIX века. Это просто состояние вибрации, обычно внезапное, часто мимолетное, которое мы воспринимаем так, как было творчески изображено Уоллесом Стивенсом: