Гулящая

— С Богом, дети, счастливо! А колядки пропивать ко мне.

— К вам! К вам! — И гурьбой повалили из хаты.

Ночь ясная, морозная. Лунный серп высоко плывет в чистом небе, сверкает; вокруг него столпились звезды, как рой около матки, как маленькие пряники вокруг доброго каравая хлеба, — так они блестят и маячат на небе; а он так радостно светит на весь мир, выстилает светлой пеленой заснеженную землю, сверкает в снежинках сизыми, зелеными, красными и золотистыми огнями, словно кто-то раскинул по земле огромное монисто из самоцветов. В прозрачном воздухе морозно, безветренно, но от холода захватывает дыхание. Отовсюду доносятся скрип, треск, шум… Там скрипят десятки ног, перебегая через улицу; около хаты слышится «благословите колядовать!», а там, с дальнего конца, доносится пение коляды… Веселый гомон поднимается над селом, будит застывший воздух, кривые улицы, уснувших собак во дворах… Живет, гуляет Марьяновка! Свет горит в каждой хате; у всех гости, а не гости, так пир в домашнем кругу.

Девчата выбежали со двора Вовчихи, разделились на несколько групп. Горпына и Христя идут рядом.

— На кого это мать намекала? — спросила Христя.

— На кого? Известно, на Федора, — ответила Горпына и побежала вперед.

Христя немного отстала. «Неужели Федор так привязался ко мне? — думает она. — Спрашивал, буду ли я? Подожди, встречу я тебя где-нибудь, так уж добьюсь правды, да и за нос повожу!.. Если отец твой говорит, что я свела тебя с ума, так пусть уж не на ветер слова бросает».

Христе так хорошо, легко на сердце, радостно… Есть такой, что и по ней тоскует, любит ее. Она не последует примеру чернявой Ивги, да та еще сердится, когда ее дразнят Тимофеем. Нет, она не станет за ним бегать; а сама приберет его к рукам. Христя, хитро улыбаясь, придумывала, как ей лучше поддеть Федора при встрече. Ею овладело то девичье лукавство, которого она уже давно не испытывала.

— Пойдем, девчата, к Супруненко колядовать или минуем их? — спросила она, догнав подруг.

— Пойдем, зачем миновать? Этот конец обойдем, а потом на другой.

— Вы идите, а я не пойду, — сказала Христя.

— Почему?

— Боишься, чтобы Грыцько палкой не огрел? — пропищала Ивга.

— А ты иди, иди. Как бы сама палки не отведала!

— А мне за что?

— За то же, что и мне.

— Ты же, говорят, его Федора околдовала.

— Мало ли что говорят. И о тебе разное плетут.

— А про меня что?

— Сплетен не оберешься, — уклончиво сказала Христя, чтобы не заводить ссору.

А тут и хата Супруненко показалась.

Девчата подошли к воротам.

— Ну, идем! — крикнула Горпына.

— А если и вправду палкой стукнет, да еще собаку науськает? От него всего можно ждать. Да и спать уже, видно, легли, темно в хате, — сказала какая-то девушка.

— Ты что, слепая? — крикнула Горпына. — Вот же окошко светится.

Девчата остановились у плетня.

— Светится, в самом деле светится!

— Заходите! — скомандовала Горпына и побежала во двор.

Рябая здоровенная собака на привязи около сарая громко залаяла.

— Вот расходилась! Хозяин не лучше тебя, да не лает, — сказала Маруся, побежав следом за Горпыной.

Другие, громко смеясь, тоже пошли во двор. Передние уже были под окном, тогда как задние топтались около калитки, выламывая хворостину из плетня.

— Благословите колядовать! — крикнула Горпына, заглядывая в окно. Стекла замерзли, и, кроме желтого пятна света, ничего не было видно.

— Благословите колядовать! — еще раз крикнула Горпына, не дождавшись ответа.

— Кто там? — донеслось из хаты.

— Колядники. Благословите колядовать.

— Вот я вам поколядую! Чертовы дети! Вместо того, чтобы спать, они ходят под чужими окнами, собак дразнят.

Несколько девчат засмеялось, другие пустились наутек; осталась Горпына и с нею еще три подружки.

— Да тише вы! — крикнула Горпына, прислушиваясь к тому, что происходит за окнами.

— Вот я сейчас! Подождите немножко! — послышался голос Грыцька.

— О-о, видите — «подождите!» Он таки впустит нас, — подбадривала Горпына девчат, которые уже собирались убежать.

Дверь скрипнула, из сеней донесся какой-то шорох. Собака на привязи чуть не разрывается! То бросится в одну сторону, то прыгнет в другую, даже веревка трещит.

Наконец дверь из сеней приотворилась, и наружу высунулась кочерга. Девчата, увидя кочергу, — только дай Бог ноги! — мигом выскочили со двора, а кто потрусоватей — побежали вниз по улице. Одна Христя стояла на дороге и заливисто смеялась.

— Ну что, досталось?

— Я вас! Я вас, бесово отродье! — орал Грыцько. — Бог праздник дал, весь день гуляем, а теперь отдохнуть негде — ходят, глотки дерут и добрым людям не дают покоя. Рябко! Куси их!

— Куси, Рябко, лысого! — откликнулись девчата.

— А что заработали? — кричала одна.

— Всего набрали — аж сума продралась! — добавляет другая.

— Заработали — насилу ноги унесли! — вставляет третья.

— У такого богача заработаешь! — сердито бросает Горпына.

А чернявая Ивга передразнивает Горпыну: «Благословите колядовать!..» И ее смех разносится по улице.

В это время Грыцько спустил Рябка с цепи. Лютая собака с злобным воем, как ветер, помчалась вдоль огорода, прыгая на тын.

— Тю! Тю! — выкрикивали девчата, быстро убегая.