Гумилев сын Гумилева

P.S.

Но можно ли доверять востоковеду Гумилеву, которого синологи постоянно попрекали незнанием китайского и вольной интерпретацией источников? Слово специалистам.

В 1976 году журнал «Природа» напечатал две рецензии на «Хуннов в Китае». Одну, исключительно положительную, почти восторженную, написал доктор географических наук М.П. Петров, другую – известный московский синолог Л.С. Васильев (Киму Васильеву он только однофамилец).

Васильев был к Гумилеву строже. Но, перечислив все недостатки книги, Леонид Сергеевич неожиданно заключил: «Это отнюдь не означает, что всё в построениях Л.Н. Гумилева сомнительно и недостоверно. Как раз напротив, очень многое схвачено вполне точно, изложено достаточно убедительно и в принципе соответствует тому, как это реально протекало».

В переводе с научно-дипломатического это означало: хотя Гумилев в синологии дилетант, но его выводы данным науки не противоречат.

Васильев совершенно признал и главную идею книги: «…столкновение двух культур, двух традиций, кочевой и оседло-земледельческой, трагично для обеих: несовместимость их слишком очевидна, что и приводит к катаклизмам, к своеобразной аннигиляции этносов. В принципе эта идея справедлива… (выделено мною. – С.Б. )».

Леонид Сергеевич, видимо, так же вжился в историю китайского народа, как Гумилев – в историю евразийских кочевников, и судил со своей, китайской точки зрения. Поэтому он сделал оговорку: Гумилев неверно понял суть трагедии. Трагедия – это «проникновение инородного тела в социальный организм», то есть сама миграция кочевников. Их гибель или ассимиляция в Китае вовсе не трагедия, а неизбежный результат столкновения несовместимых традиций. Васильев оказался даже более жестким гумилевцем, чем сам Гумилев. Погибли народы и погибли, таков закон.

Часть XIV

Комплиментарность

«Разве когда новичок переступает порог камеры… разве тут же, в первое мгновение, ты не даешь ему оценки в главном – враг он или друг? И всегда безошибочно, вот что удивительно!» – говорит герой романа Солженицына «В круге первом».

Взаимная симпатия или антипатия, часто необъяснимая с точки зрения разума, была известна всегда. Это свойство, несомненно, присуще самой природе человека, и не только человека.

Гумилев, как и герои Солженицына, обратил внимание на это свойство в лагере. Еще в Норильске он с интересом заметил, как люди, прежде друг с другом не знакомые, иногда почему-то притягиваются друг к другу. Между ними возникает особая эмоциональная связь, появляется бескорыстная дружба. И еще, обратил внимание Гумилев, такая симпатия часто возникала между людьми одной национальности, а в некоторых случаях, например у казахов, «совпадала с родоплеменным делением: аргын кушал с аргыном, найман с найманом». Люди, объединенные этой симпатией, которую Гумилев много лет спустя назовет «положительной комплиментарностью», помогали друг другу выжить. Солженицын констатировал: «национальность – едва ли не главный признак, по которому зэки отбираются в спасительный корпус придурков ». Гумилев попытался это явление объяснить. Из наблюдений со временем вырастет гипотеза о комплиментарности, пожалуй, самая интересная и самая ценная в научном наследии Гумилева.

Положительная комплиментарность – бессознательная, рационально не обоснованная симпатия; отрицательная комплиментарность – точно такая же антипатия, не вызванная корыстными интересами. Явление, известное на всех уровнях, от персонального до этнического и даже суперэтнического. Собственно, она и проявляется в противопоставлении «своих» «чужим», она лежит в основе ксенофобии: «Внутриэтническая комплиментарность, как правило, полезна для этноса, являясь мощной охранительной силой. Но иногда она принимает уродливую, негативную форму ненависти ко всему чужому…»