Гусь

Сурри взглянул на золотые часы. Запас времени ещё оставался.

57

Жаф пробирался сквозь толпу аскерийцев, двигавшуюся на площадь. Глаза журналиста, похожие на объективы фотокамер, привычно выхватывали и фиксировали интересные моменты. Периодически он щёлкал своим инструментом, делая кадры для статьи в «Аскерийских новостях». Объектив скрывал открытость и наглость его взгляда при виде женских прелестей. Жаф обшаривал глазами красивые ноги, упругие груди, статные фигурки. Репортаж репортажем, а мужская натура пробивалась в Жафе даже сквозь оптику. Женщины были не просто его слабостью, они являлись его катализатором, двигателем творческой мысли, да и жизни вообще. Он просыпался с мыслями о них, он засыпал, удовлетворённый ими.

– Дяденька, дяденька! – маленькая девочка потянула Жафа за куртку. – Сфотографируй нас!

– Не трогай чужого дядю! – строго осадила её мама, рыжеватая толстушка. – Извините нашу дочку, на неё и в Доме Маленьких Достигаторов жалуются: она постоянно что-то выдумывает.

– Милый ребёнок! Милый! – Жаф поймал на себе строгий взгляд папы девочки. – Чик, чик! – проговорил журналист, делая вид, что фотографирует её.

– Не-е-ет! – девочка насупилась. – Вы же обманываете, вы не фотографируете. Вы же врёте!

Вру!? Жаф задумался. Он всё время кому-то врал, обманывал, от кого-то убегал, кого-то догонял. Враньё и бег! Бег вранья! Формулировки запрыгали в голове Жафа. Эй! Ты чего? Мозг журналиста начал привычно создавать тексты. Сегодня они получались какие-то особенные, как и люди вокруг.

Толпа унесла семью с девочкой далеко вперёд. Жаф огляделся. Что же в людях сегодня другого? Они ничем не заняты, медленнее, чем обычно, ходят. Головы подняты. Они смотрят друг на друга. Прямо, открыто. Смеются, радуются знакомым. Не боятся вступать в контакт. Общение без гаверофонов, общение глазами, эмоциями, словами. Общение людей, а не электронных приборов.

Оказывается, люди совсем другие! Эта мысль пронеслась в голове Жафа и остановилась. Он поймал себя на том, что не знал людей такими, не видел их открытыми, добрыми, смеющимися, счастливыми. Может, он вообще никогда не видел людей? Как же быстро они изменились! Часы электронной тишины, призыв Гуся. Аскерия становилась другой.

Ужас! Его охватило странное ощущение потерянности. Взгляд не через объектив, ничем не прикрытый взгляд начал блуждать по рядам идущих людей. Лица. Одно за другим они проходили перед Жафом. Глаза. Десятки глаз, с которыми он встречался.

Миг, секундное пересечение. Жафа бросило в пот. Яркие, искристые глаза, подёрнутые вокруг первыми морщинками, но отчего-то знакомые ему, следили за ним. Он их знал. Вернее, узнал. Потоки людей померкли рядом с этими глазами. Она остановилась на другом конце улицы, держа за руку мальчика лет десяти. Она держала за руку маленького Жафа. Журналист зажмурился, открыл глаза. Женщина с мальчиком стояли и смотрели на него. Ребёнок дёргал её за руку, что-то спрашивал. Как же мальчик похож на него! Майка под курткой прилипла к телу Жафа, сердце заколотило набат, страх от неожиданности увиденного сковал движения. Они стояли и смотрели друг на друга. Удивительно, что они смогли увидеть, узнать, выцепить друг друга из толпы, одновременно встретиться глазами. Нет! Этого не может быть! Надо спешить, бежать, торопиться. Глупо останавливаться на разных концах улицы и стоять, смотреть! Глупо! Но Жаф стоял, как вкопанный. Смотрел на мальчика, как две капли воды похожего на него.

Такого не бывает! Жаф, он один.

Не может кто-то на него быть похож.

Он один! Или не один?

Жафа колотило, переворачивало.

В памяти начало бушевать цунами, сметая всё на своём пути, оставляя только это. Имя? Он не помнил! Репортаж о шоколадной фабрике. Цех, конвейер. Она оборачивается. Как и сейчас, их глаза встречаются. Сколько в них кокетства, игривости, радости. А она – ничего! Жаф мысленно снимает рабочий халатик.

– Я бы хотел взять интервью у одной из работниц! – журналист на полном ходу останавливает репортаж, направляя его в новое русло.

Что же он у неё спрашивал? Он не помнит. В этот же день встретил её у проходной фабрики с огромным букетом цветов. Маленькая комнатка, тяжёлые зелёные шторы на окнах. Скрипучая кровать. Они еле дотянули до двери её квартиры, расположенной в доме, рядом с фабрикой. Зайдя в подъезд, он сразу прижал её к стене, губы слились, руки сами опустились до мягкого шёлка узеньких трусиков. Шум открывающейся двери наверху. Лестница. Нескончаемое количество ступенек.

– Ты на каком этаже?

– На самом верхнем!

– О, ужас!

Мужчина с собакой спускается на встречу. Удивлённый взгляд, аккуратно подстриженные усы. Визг собаки, давно томящейся по улице. Наконец старенькая дверь. Замок, ключи, один поворот, второй. Одежда, летящая в разные углы комнаты. Почему же кровать так скрипит? Казалось, что скрипит на весь мир, жалобно отчаянно, прогибаясь под бешеной страстью их движений.

– Это любовь с первого взгляда? – она смотрит на него, искрясь счастьем.