Гвардии Зенитчик. Огневая позиция «попаданца»

Я тут же прикусываю язык, насколько мне помнится, «зверобоями» они стали уже после Курской дуги, а до нее еще больше месяца. Водитель на мою оговорку внимания не обращает.

— Наверное, они. Но здоровые дуры.

Судя по той скорости, с какой корпус накачали новыми танками, пополнением и приданными, по новым штатам, частями — немецкого наступления ждали уже к середине мая и были к нему готовы.

— Это хорошо, что здоровые. Слышал, что фрицы для нас приготовили?

— А то!

Про это только глухой не слышал. Уязвимые места «тигра» мне скоро сниться начнут. Но о «тигре» известно все: внешний вид, калибр орудия, толщина брони. С ними наши танкисты уже встречались в февральских боях, а захваченные под Ленинградом даже успели расстрелять на полигоне. Про «пантеру» и «фердинанда» все только слышали. На мой взгляд, «пантера» — не самая большая удача немецких конструкторов. Вместо линейного танка, который задумывался как противовес Т-34, получили тяжелую противотанковую самоходку с пушкой во вращающейся башне, сложную и дорогую в производстве, а на начальном этапе применения еще и ненадежную. Однако толстая лобовая броня, установленная под большими углами наклона, длинноствольная пушка с высокой начальной скоростью снаряда и, как всегда, отличная немецкая оптика делают ее очень опасным истребителем танков. Да и не только танков.

— Приехали, — информирует всех Кузьмич.

Я с трудом выбираюсь из тесной кабины, остальные выпрыгивают из кузова, выбивают осевшую на форме пыль. Народу собралось… Полтысячи, никак не меньше. Помещения нужного размера в разрушенном войной Миллерово, естественно, не нашлось. Поэтому, вместо кресел — зеленая весенняя травка, вместо потолка — синее майское небо с редкими белыми пушинками облаков и, почти по-летнему, жаркое солнце. Стол для президиума, однако, присутствует. За ним поблескивают золотом погон несколько старших офицеров, но генералов не видно, только полковники.

Началось. Мы оказались довольно далеко от трибуны. Никакой звукоусиливающей аппаратуры не предполагалось, слова выступающих доносились до нас с пятого на десятое. Как я понял, выступающие отчитывались об успехах, достигнутых в обучении молодого пополнения, некоторые позволяли себе легкую критику в адрес своих сослуживцев. Старшина танковой роты рассказал о небрежном отношении танкистов к личному оружию, потом предался воспоминаниям, как он берег свою винтовку во время гражданской, в конце заверил командование, что немедленно устранит все недостатки по прибытии в часть. А чем, интересно, он до этого занимался? Недостатки коллекционировал.

Следующим выступил какой-то водитель, нудно критиковавший какого-то Кувшинова, не берегущего вверенную ему машину. Я прислушался.

— Когда бы он ни поехал в рейс, без помощи бригады слесарей он не вернется в роту. А происходит это потому, что он машину не бережет и ее не обслуживает. Совершенно по-другому работает красноармеец Лучин. Машину он получил из капитального ремонта и вот уже второй год на ней возит разные грузы и не было случая, чтобы она отказала в работе. Шофер любит и бережет свою машину пуще ока. Вот с него и надо брать пример.

Следующим на трибуне появился младший сержант-азиат. Не очень складно рассказал о том, как он уважает старших и командование, в конце попросил присылать им в часть газеты на узбекском языке. После этого, мое намерение тихо отсидеться в сторонке с треском рухнуло — неужели по делу никто не скажет? Выдрав из блокнота листок, я написал в президиум записку с просьбой предоставить слово и передал ее по рядам, а сам начал прокручивать в голове свое будущее выступление. К моему удивлению, вызвали меня буквально минут через двадцать, видимо, выступающего от зенитчиков не назначили, поэтому решили дать слово мне.

— Товарищи, от лица воинов-зенитчиков хочу заверить вас, что все свои знания, весь свой опыт мы передадим прибывшему пополнению и в предстоящих боевых действиях не позволим фашистским стервятникам безнаказанно бомбить части нашего корпуса на марше и в бою.

Краем глаза замечаю, что полковник, сидящий в президиуме ближе всех ко мне началом моего выступления доволен, а некоторые из танкистов передо мной скрывают иронические усмешки — в последних боях они от вражеской авиации получили по полной программе, поэтому скептицизм их мне вполне понятен. Пора переходить к основной части.

— Однако, товарищи, в обучении молодежи есть ряд трудностей и в их решении нам хотелось бы получить помощь от вышестоящего командования.

Ловлю на себе вопросительный взгляд полковника, но останавливаться уже поздно.